— Кому горячих сочных кебабов с пловом и свежим белым хлебом? — крикнул кто-то.
— Ах, заткнись!
— Ребята, я смог бы съесть целого жареного барана, начинённого рисом.
— А мне бы хватило миски жареной картошки с мясом, помидорами, чесноком и петрушкой.
— Ради бога, хватит! Я уже падаю!
— Видишь ту звезду? — спросил я у Аршака. — Это звезда Святого Григория Просветителя[31]. Только представь, что ты стоишь прямо под ней, а на тебя сверху смотрит Просветитель.
И, следуя моему примеру, Аршак восторженно уставился на созвездие, названное в четвёртом веке именем основателя нашей церкви. На пунцовом небосклоне горели огромные золотые звёзды — армянские звёзды! Чтобы увидеть божественное великолепие араратской зимы, стоило перенести хоть пятьдесят снежных бурь.
Мы разыскали старосту и вручили ему подписанное президентом республики официальное письмо с распоряжением гражданским и военным властям округи оказать нам, как почётным подопечным государства, всяческое содействие.
— Так вы, ребята, из Константинополя? — воскликнул здоровенный староста, делая вид, что читает вручённое ему письмо. — Приветствую, тысяча благословений!
Особенно сильное впечатление произвела на него наша одежда. Он никак не мог взять в толк, как мы, живя в Константинополе, решились оставить все удобства жизни, чтобы приехать в нищую, разорённую войной Армению.
Деревню тотчас облетела весть о нашем приезде и о том, как мы одеты. Поскольку не было ни гостиницы, ни даже школьного здания, крестьянам пришлось приютить нас на ночь у себя. Староста намекнул, что если мы поделимся с крестьянами кое-чем из своей одежды и обуви, то затруднений с ночлегом и едой не будет.
Поделившись на небольшие группки, мы пошли стучаться в двери домов. Делегатом от одной группы, куда входили Аршак и ещё несколько мальчиков, выбрали меня. Мне же было поручено вести переговоры с крестьянами, потому что я знал восточноармянский диалект. Крестьяне оказались довольно гостеприимными, но в деревне едва насчитывалось сотни две жалких лачуг, и целые семьи ютились в одной, иногда — двух комнатах, порой вместе с лошадьми и коровами, если таковые ещё имелись. Тем не менее, каждая семья согласилась взять на ночлег одного-двух мальчиков. Под конец из нашей группы остались без крова я и Аршак. Мы постучались в очередную дверь. Открыла её хорошенькая девушка.
— А, вы из Константинополя! — вымолвила она прежде, чем я успел раскрыть рот.
— Могу я поговорить с хозяином дома? — спросил я. — Мы ищем ночлег.
— Да, я знаю, — сказала она, улыбнувшись. — Но в нашем доме нет мужчин.
— Кто это там, Сатеник? Что им нужно? — позвал женский голос из комнаты.
— Это мальчики из Константинополя, их двое, — ответила девушка. Сказав, что через минуту вернётся, она вошла в дом, а мы остались ждать у двери.
— Правда, хорошенькая? — обратился я к Аршаку. — Типичная армянка с прелестными пугливыми глазами газели, только что сошедшей с гор.
— Да, симпатичная, — согласился Аршак. — А ты заметил, какая у неё грудь? Именно то, что мне нравится.
— Не смей так говорить! Она же армянка! — сказал я, рассердившись.
Аршак шлёпнул себя по губам. Он был двумя классами ниже меня и на четыре года старше. Он отслужил в турецкой армии, а познания его в армянской литературе и истории были вопиюще ничтожными. Я помогал ему готовиться к урокам, а он, в свою очередь, вызвался быть моим «телохранителем». Однако он мог бы снять с меня рубашку и мне же потом продать. Аршак всегда что-то покупал и продавал, мог перехитрить десять купцов, прикинувшись простаком. Плут что надо! И щёголь — ходил в модном шерстяном джемпере в белую и синюю полоску.
Девушка вернулась, посоветовавшись в комнате со старшей женщиной. Даже сумерки не скрыли её румянца, вобравшего все краски наших полей, всё многоцветье Армении. Извиняющимся тоном, но с достоинством девушка сказала:
— Мне очень жаль, но мы не сможем принять вас обоих. Дом у нас маленький, и лишней постели нет. Свекровь говорит, что может приютить только одного.
— Свекровь? Ты замужем? — удивлённо спросил я.
Ей едва можно было дать шестнадцать. Она казалась целомудренной девой из наших народных песен и героических сказаний, ещё не решившейся на первый поцелуй с деревенским рубахой-парнем где-нибудь за стогом сена или садовой изгородью.
— Да, замужем, — ответила она, потупив глаза. — Мой муж солдат. Не знаю, где он сейчас, но сначала воевал в Карсе. Мы были женаты всего месяц, когда он ушёл на фронт.
Пришлось бы, пожалуй, ещё целый час искать ночлега для нас обоих, и я сказал Аршаку, чтобы оставался он. Девушка посоветовала мне попытать счастья в следующем доме вниз по тропинке. Простившись с товарищем, я постучался в двери этого дома и был принят его почтенным владельцем. Он оказался главой большой семьи, словно вся история наша оставила неизгладимый отпечаток на его лице.
31
Григорий Просветитель или Григорий Партев (ок.239–325 (326) — религиозный и политический деятель, армянский католикос. Уничтожал в Армении языческие храмы и основывал церкви, имея в своём распоряжении большое войско. В Вагаршапате (ныне Эчмиадзин) на месте языческого храма основал Кафедральную церковь, с его именем связано строительство церквей Св. Рипсиме, Св. Гаяне и др. По имени Григория Просветителя армянскую церковь иногда называют григорианской. (Примечание И. Карумян).