Клянете судьбу, ругаете жизнь — а за что?
За то, что вам выпало возникнуть в сильном варианте?
Ах, мужчина! Стыд-то какой! Какая неблагодарность!
А родились бы женщиной?
Слабой, зависящей от всего, от всякого и всех?
Ожидающей принца — но взамен неизменно получающей ничтожество, хлипкое и хнычущее, не способное защитить, отстоять, утешить, обнадежить?
От пошлых и суетных слов и липких прикосновений которого тебя сводит судорогой и тоской?
Но которого ты терпишь и терпишь — потому что надо терпеть: ради дома, семьи, себя… да-да, и себя!
Ибо в целом свете ты больше никому не нужна.
И ты понимаешь это и делаешь все, что он пожелает.
Господи, подлаживаешься под дурака, сама дурой прикидываясь и прикидываясь до тех пор, пока в дуру не превратишься…
А превратилась — так туда тебе и дорога, и сама виновата.
И так тебе, значит, и надо.
Не стони и не жалуйся.
Муторно, Господи!..
А рожать вы хотите?
А ночей не досыпать, пока выкормишь?
А гибнуть от боли, от страха и ужаса только при мысли, что с деткою что-то случится, не дай Бог?..
А изо дня в день — быт?
Сосущий тебя и засасывающий?..
Как его развести?
И где достать сил?..
Ты знаешь и помнишь и все еще тоскуешь по любви и по красоте, но однажды вдруг понимаешь:
А поздно…
То было когда-то и было на миг, и больше уже не повторится…
И так защемит тебя, вдруг, и ты занемеешь:
А смысл?
А мечты?
А надежды?..
И вся эта длинная кутерьма — собственно, что это было?..
И для чего?..
Взволнованный и разгоряченный монологом, Доктор, вдруг, буквально натыкается на пришельца, снова переодетого во все мужское, удивленно и растерянно глядящего… на Доктора, у которого — или которой?.. — по лицу слезы текут и который — которая?.. — в эту минуту так хорош — хороша?..
Зачем мне такая судьба?
Я хотела ее?
Выбирала?..
Что мне с нею, с собою поделать?..
И как мне быть?..
Почему вы молчите?..
Не молчите, не молчите!..
Мужчина. Простите…
Доктор. Простить?
Мужчина. Я не знаю, что мне сказать. Простите… Простите… (Уходит.)
Доктор. Ох, какая тоска, какая тоска…
Вытирает слезы, быстро проходит за стол, что-то торопливо записывает на клочке бумаги. Великолепные волосы рассыпаются, закрывают лицо; он их откидывает — они непослушны. Тогда он их сдергивает, опять обнаружив мужской лик… Что-то, впрочем, еще записывает. После чего направляется к раковине, тщательно моет руки — вдруг, словно почувствовав, резко оборачивается, видит, в дверях стоит Мужчина.
Ну, чего тебе надо? Чего?!
1987