19
12 июня, 11 часов вечера
Жирную баранью ногу ухватить гораздо трудней, чем кухарку Марту прижать в углу. Марта, шалава, задом крутить и подолом махать очень горазда. А попробуй, где нибудь в кладовке её… и глазом не моргнешь, как останешься обниматься со своим животом.
Пальцы оскальзывались и нога норовила ускользнуть под стол. Можно б, конечно, баранину, как господа, ножом порубить. Да уж кусками в рот. Госпожа Строфокамилла с другой ногой так и сделала, а эту вот не осилила, с бароном уединиться торопилась. Но Вербициус не был господином и знал, как вкуснее всего есть баранью ногу, не портя удовольствие барскими выкрутасами.
Жареную баранью ногу следует положить целиком на подогретое блюдо, посыпав молотыми сухарями и зеленью, сдобрив невыносимо острым чесночным соусом и мелко порезанным луком, сбрызнуть вишневым уксусом, ухватить с двух концов покрепче, зажмурить глаза, глубоко выдохнуть и впиться со всего маху зубами в сочную мякоть, так чтоб жирный сок брызнул во все стороны. Делая короткие передышки, для освежения раскаленного неба, нужно постепенно поворачивать баранью ногу и вгрызаться, вгрызаться, вгрызаться! Пока не появятся первые проблески белоснежной кости. Тогда уж можно откинуться, утереть набежавшую слезу, глотнуть господского вина из утащенной загодя бутылки и смачно, вкладывая всю страсть, рыкоподобно рыгнуть. У-уф! И опять зубы в ход. И снова. До последнего лоскутка мяса на блестящей салом кости.
Вербициус произвел двенадцать атак и утомленным победителем, с легким сожалением о краткости счастья, обозревал результаты своей воинственности. — «И-ик! Барашек был… и-ик… и-ик… хорош, подлец. Порадовал». Осоловевшими глазами мажордом повел по кухне, приглашая в свидетели сковородки, кастрюли, чаны, акацию, лезшую ветвями в окно, кухаркину кошку. Взгляд уперся в сдобный зад Марты, туго обтянутый цветастой юбкой. Она наклонилась налить кошке молока в глиняный черепок. — «А не попробовать ли сейчас?.. И-и-ик! А? Пожалуй, нет. Сейчас — это вряд ли… — Вербициус дружески посмотрел на свое героическое пузо. — И-ик! Ить сейчас оно, подлое, пуговку оторвет на камзоле. Надо расстегнуться. И пояс распустить. Да и из кости мозг повыбить надо. Не собакам же оставлять! Говорят, от этого костного мозга у человека и свой крепче становится. Нам, конечно, по службе свой-то не особо как нужен. На то и господа, чтоб думать. Но в хозяйстве чего только не сгодится. Всякая дрянь бывает в дело идет. Вон, молодой господин прискакал как босяк, пары белья на смену нет, а не то, что там чего. А мы люди степенные, с местом, нам это не годится — мозги в ноге оставлять». И мажордом принялся колотить костью о блюдо.
— Эй Марта, плутовка, ты вина и фруктов молодому господину отправила? Иль забыла, со своими глупостями?
— Ой! Что вы такое говорите, господин мажордом. Даже обидно мне это слушать. Как я могла забыть? Я вон лучше повара нашего помню, какое блюдо он посолил, а какое еще нет. Как приказано было, в тот же час, с лакеем все отправила.
— Ну смотри у меня. Знаешь, если что…
— Да чтой-то вы меня пугаете? Я свою службу знаю. Еще никто не жаловался. Только вот скажу я вам, странный какой-то этот молодой рыцарь. Я давеча в окошко за ним смотрела. Он по саду гулял и все цветочки нюхал, и на птичек засматривался. Ровно девушка какая.
— Ну ты порассуждай у меня! И-ик! Тебе бы лишь, охальнице, на мужчин пялиться, да глазки строить.
Вербициус хлебнул вина, вытер с лица и рук подстывший бараний жир. С кряхтеньем поднялся. Покачиваясь, он минуту-другую раздумывал, а не вздремнуть ли в лакейской на лавке. Но побоялся, что слуги-бездельники донесут госпоже. Пора было делать вечерний обход. Все ли заперто, убрано ли в комнатах, на месте ли сторожа. У-уф!
Поднимаясь по задней, людской лестнице, Вербициус не мог выкинуть из головы слова Марты. — «И что ей взбрело в голову? Дура, она и есть дура. Хотя, кто его знает. Такой тихий раньше дом, ни гонцов, ни гостей, ни спешки, превратился в дорожный трактир. Поручения странные каждый день, туда пойди, этого не говори, один господин Фихтенгольц с его заговорщицким лицом такого страху нагонит, что прям хоть беги вон. Только успевай поворачиваться, да оглядываться. Хотя, если не зевать, глядишь и кошель серебра в руки упадет».
Взобравшись на площадку, Вербициус поковырялся в носу, покопошился в курчавых зарослях на маковке. Вздохнул и полез в одну из многочисленных кладовок. Щелкнул тайной пружиной на стене, стенка подалась, открывая секретный ход. Прапрадедушка Строфокамиллы, Агасфер Меркуриус фон Линц был мужчиной подозрительным и любознательным. При строительстве дома по его приказу между полами и потолками этажей оставили достаточно места для устройство потайного лаза с окошками в каждую комнату. Которые так необходимы для наблюдения за порядком в доме. Конечно, передвигаться в полный рост было нельзя. Но на локтях и коленях, в не совсем приличной для мужчины позе, очень даже и ничего. Вполне. Если этот мужчина не Вербициус. А ему пришлось лечь на брюхо и ползти, извиваясь беременным дождевым червем. — «Ох, грехи наши тяжкие! И все Марта, дура! Нет, чтоб до бараньей ноги свои глупости нести, так она нарочно, дождалась… Ох, сейчас лопну! Сегодня же ночью с ней поговорю строго, пусть только попробует вывернуться по своему обычаю… шалава… Ох!»