— Почему ты назвал эту контрабанду балаганом?
— Это очевидно, — ответил Гуунтер. — Вся операция была настолько плохо спланирована, что у меня возникло стойкое убеждение — они страстно желали, чтобы мы задержали этот груз.
— Но зачем? — на этот раз король выглядел скорее удивленным, чем недовольным.
— Мы работаем над этим, — уклончиво ответил Гуунтер. — В частности, получено письмо от Фихтенгольца. Он сообщает, что первоначально император дал личные указания фон Мюнстеру о сборе сведений о наших горных дорогах. Однако, затем планы резко переменились, почему — Фихтенгольцу неизвестно. Кроме того, совсем странным выглядит его сообщение о том, что вместе с этим фон Мюнстером под именем Эдольфуса фон Шрайбера едет переодетая в мужское платье фаворитка императора.
— Идиот! — внезапно хихикнул король, — я всегда говорил, что император — идиот. Отправить фаворитку на секретное задание со своим придворным!
— Император в гневе, — тихо объяснил Гуунтер, — эта фаворитка сама сбежала из Вены.
— Полный идиот! — уже не сдерживаясь, громко загоготал Уильям, — от него даже фаворитки сбегают. Слушай, ее просто необходимо доставить к нашему двору. Лично ко мне, я сам хочу с ней побеседовать.
— Мм-м, — несколько замялся Гуунтер, — все дело в том, что им удалось скрыться. И барону фон Мюнстеру, и герцогине Эделии фон Шляппентохас, — видя, как наливается кровью лицо короля, Гуунтер поспешно добавил, — капитаном пограничной стражи Прокусом была послана погоня.
Неожиданно вспышка королевского гнева улеглась, так и не начавшись. Какая-то посторонняя мысль совершенно завладела королем. Несколько тягостных мгновений он обдумывал ее, медленно прохаживаясь по кабинету, затем спокойно спросил:
— Их не догнали?
— Отряд не решился двигаться дальше границы, — напряженно ответил Гуунтер, ожидая новой вспышки.
Однако тон короля оставался по-прежнему спокойным.
— Их необходимо найти, Гуунтер, — твердо сказал король, — взять под стражу и в глубочайшей тайне доставить лично ко мне. Ты понял? В глубочайшей тайне! Если барон будет мешать, можете его убить. Но чтобы с герцогиней ваш сброд вел себя подобающе. И ни одного волоска с ее головы! Ты понял, Гуунтер? — еще раз повторил король.
— Да, Ваше Величество, — ответил Гуунтер.
— Если твои люди провалят это дело, — только теперь лицо короля вновь стало наливаться кровью, — то знай: в Хельветии есть место для нерадивых слуг. Оно называется королевской тюрьмой. — И король стремительно вышел из гостиной.
40
С полудня 14 июня до полудня 16 июня
Корделия фон Шляппентохас скучала. Даже беспокойство последних дней — поиски сбежавшей дочери, торопливые сборы в путь после первого известия, поступившего к Арнульфу — даже вся эта белиберда, не могли развеять затягивающую, как душное болото, тоску и скуку дороги. Четверо воинов, которых Арнульф дал ей для охраны, расположились по углам, взяв карету в каре. Все четверо были хорошо вышколены и молчали. Герцогиня вообще сомневалась, умеют ли они говорить.
Корделия, откинувшись на подушки, вспоминала бестолковую суету последних дней. Самое неприятное, конечно, это разговор с Арнульфом. Герцогиня поежилась. Она почти что не любила лгать. То есть не то, чтобы не любила, но не любила отдавать себе отчет в том, что лжет. Всегда находились спасительные уловки, которые могли представить ее ложь как некую специально приготовленную правду. Но в данном случае герцогине пришлось прибегнуть к откровенной и неприкрытой лжи. А что прикажете делать? Арнульф был в бешенстве! Фаворитка, осчастливленная его вниманием, сбежала неизвестно куда! Пока что это удавалось скрывать от двора, говоря, что Эделия внезапно занемогла. Но Арнульф был вовсе не уверен, что хельветские шпионы еще не разнюхали пикантный факт.
— Если это дойдет до хельветского двора, — Арнульф метался по своему кабинету как смерч, — я буду посмешищем всей Европы!
Герцогиня не решилась возразить, что Европа гораздо более обширна, чем хельветский и венский двор. Не решилась во многом потому, что сама с трудом представляла размеры Европы.
— И главное, почему? Ну почему? — завывал Арнульф, — ей что, не хватало внимания, цветов, подарков, денег, наконец? Откуда эта черная неблагодарность?
Несмотря на полную сумятицу в мыслях, герцогиня точно знала одно — идею о неблагодарности Эделии в голову Его Величества допускать нельзя. И она ринулась в спасительную ложь:
— Ваше Величество, — зашептала она, всхлипывая и волнительно дыша, — Ваше Величество, это бегство не что иное, как доказательство ее любви к Вам и внутреннего смятения! Не от Вас она бежала, Ваше Величество! Но от своих чувств к Вам, охвативших ее до самого дна…