Тут герцогиня тихонько вздохнула. Прошло больше двадцати лет, но она волновалась всякий раз, вспоминая те мгновения. Момент ее знакомства с послом далекой страны где-то на севере. Она смутно представляла себе, где именно находится эта страна. Князь Ярослав Хираго был светел и приятен лицом. Его чуть заметный мягкий акцент волновал и нежно щекотал где-то в самом центре души. Он танцевал с герцогиней весь вечер, временами лишь поневоле уступая принцу Уильяму. Принц Уильям же старался не терять времени даром — он пытался назначить герцогине свидание немедленно «на после бала». Более того, похоже, он был совершенно уверен в своей неотразимости. Герцогиня отвечала уклончиво, ожидая окончания танца…
В своих мыслях герцогиня делила свою жизнь на жизнь «до бала» в Хельветии и «после бала». Что случилось с этой безупречной и весьма чопорной красавицей? Увы! — Она полюбила. И все то, что дремало невостребованным под ее корсетом, вдруг вырвалось наружу. Дни и ночи смешались в сладости, в упоении новым, никогда не испытанным чувством. Герцогиня была счастлива! Почти незаметно для себя переступив запретную дотоле черту адюльтера, она упивалась своей тайной, как особую награду разглядывая по утрам в зеркальце голубые тени под глазами — следы бессонных ночей.
Она была особенно хороша в те дни. Повсюду ее сопровождали князь Хираго и неизменный принц Уильям, ничего, по-видимому, не замечавший и продолжавший при каждом удобном случае настоятельно просить о благосклонности. И вот — и как же проклинала впоследствии герцогиня себя за эту дурацкую выходку! — под влиянием минутной шалости она согласилась на свидание с принцем при условии, что в его покоях будет совершенно темно. Она послала тогда к принцу свою камеристку, даму, которой давно уже было нечего терять. Но кто же мог подумать, что принц Уильям будет столь болтлив! К тому же, по коварной прихоти судьбы, князь Хираго отлучился той злополучной ночью по каким-то одному ему ведомым дипломатическим делам. На следующее утро принц Уильям упивался своей победой, не скрывая на прогулке с Корделий и Хираго своих хозяйских прав на герцогиню. В глазах Хираго вспыхнула ревность…
Герцогиня вспомнила слова из записки принца Уильяма: «плод нашей взаимной горячности…» и горько усмехнулась. Жалкий, мелкий, глупый хвастун и болтун! Невинная шутка обернулась трагедией для герцогини. Хираго стал холоден, скуп на слова и наотрез отказывался принимать какие-либо объяснения. Так, неожиданно, как и началось, закончилось короткое герцогинино счастье. Она вернулась в Вену, привезя с собой подарки Хираго — чучело бурого медведя, вазу, фаянсовый медальон и маленькую дарохранительницу. Вскоре она убедилась в том, что беременна.
Герцогиня прекрасно понимала, что герцог не имеет ни малейшего отношения к ее положению. Герцог же благословил небо, подарил жене пару красивых лошадок и миленькую карету и заказал для будущего наследника красивый меч с гербом герцогов фон Шляппентохас.
Только однажды после своего отъезда из Хельветии герцогиня получила весть от князя Хираго. Посыльный принес ей записку…
«Ваша светлость, — с горечью в сердце читала она сухие строки, разглядывая знакомый почерк, который прежде ведал ей лишь о любви, — я понимаю, что вы, со свойственной вам практичностью, непременно будете настаивать, что дитя, которое вы носите под сердцем, обязано своим происхождением мне. (Он знает, он знает! — забилось сердце герцогини) Я не хочу отринуть дитя своей любви, но и не хочу вновь оказаться доверчивым простаком, каким вы уже однажды меня выставили. Если это мое дитя — все, чем я владею, со временем будет принадлежать ему. Найдите в своем сердце каплю честности, Ваша Светлость. Дарственная на все, чем я владею, будет составлена немедленно после рождения вашего ребенка. Если вы честны передо мною — вы сможете разыскать ее. Она будет лежать в гжельской вазе, точной копии той, что я подарил вам когда-то. Надеюсь, она все еще у вас. Если же вы выбросили ее вместе со мной из вашей памяти — тем легче для меня.
Прощайте, Ваша Светлость».
Герцогиня рыдала. Он даже ни разу не назвал ее по имени! Представьте себе, до чего была расстроена Корделия, если она даже не сразу осознала весь смысл написанных строк! Какая там дарственная — если он даже не назвал ее по имени!
42