Президиум собирался раз в декаду (за исключением очень редких экстренных случаев). В подмосковном Городе Совета имелось немало специальных помещений, оборудованных специально для всякого рода торжественных заседаний, и некоторые составы Президиума охотно пользовались просторными, пронизанными светом залами, прямо соединенными с Большим Информаторием и другими консультативными устройствами и органами. Но состав нынешний, избранный в позапрошлом году, предпочитал собираться на окраине Полтавы в яблоневом саду возле старомодного коттеджика Марты Гинзбург. Семеро членов Президиума и немногочисленные консультанты по вопросам повестки дня располагались за деревянным столом в тени под тяжелыми ветвями яблонь. Посередине стола, между бутылками с минеральными водами и тарелками с вишней и яблоками ставилась крошечная серебристая коробочка кристаллофонографа, но старик Говорков, кроме того, вел протокол и вручную – писал в блокноте вкривь и вкось, царапая бумагу карандашом и постоянно ломая грифели. Он говорил, что это помогает ему сосредоточиваться. Аккуратный Нортон, вздыхая, чинил для него карандаши.
Заседания проходили довольно быстро. Во всяком случае, кроме завтрака и обеда, других перерывов не делали и к шести часам вечера разъезжались. Завтрак и обед подавала внучка Марты, красивая черноглазая украинка, вечно ворчавшая на Каспаро, который имел неопрятную привычку бросать огрызки яблок и вишневые косточки мимо мусорной корзины. В таких случаях Каспаро похлопывал ее ниже талии (племяннику великого ученого было за сто) и говорил: «Не сердись, малышка, не сердись», а Говорков сердито стучал карандашом по столу и просил не отвлекаться.
В этот день все было как обычно. Как обычно, внучка Марты встретила высоких гостей у входа и поздоровалась с каждым за руку, показывая блестящие красивые зубы. Как обычно, все сразу направились в сад и остановились вокруг стола.
Как обычно, гигант Нортон согнулся, чтобы не задеть головой ветви, с которых свисала спелая антоновка, а Андерсен, скептически усмехаясь, уперся руками в края табурета и покачал его, и табурет заскрипел – тоже как обычно. Затем Говорков сказал: «Ну, приступим», и все сели.
Говорков достал из кармана блокнот в матовой пласттканевой корке и десяток карандашей. Раскрыв блокнот, он оглядел всех и сказал:
– На сегодня у нас три больших вопроса и несколько мелочей. Затем я оглашу меры по решениям последней нашей встречи.
– Принято, – сказала Марта.
– Принято, – повторил Каспаро и перегнулся через стол, выбирая яблоко.
– Все одинаковые, можешь не выбирать, – заметил вполголоса Юй Си-тан.
– Мне помягче…
Говорков постучал карандашом.
– Внимание. Вопросы следующие. Первый – экономика. Планеты и проект «Марс – Венера». Второй…
– А что с проектом? – удивленно осведомилась Яйла.
– Погоди. Второй вопрос – положение с шахтой «К центру Земли». Он, между прочим, связан с первым вопросом, хотя ставили вопросы разные организации. Наконец, третий вопрос – сигма-деритринитация.
– Что это еще за сигма? – с любопытством спросил Андерсен.
– Разъяснения дам позже. И мелкие вопросы. Петиция группы учителей и воспитателей Приморья. Проступок старшего оператора Сувайло – требование наказания. Вопрос о перепроизводстве устаревшего оборудования в некоторых экономических сферах.
– Такие вопросы можно было бы решать на местах и просто информировать Совет, – недовольно заметила Яйла.
– Посмотрим. Итак, первый вопрос. Наша экономика и проект «Марс – Венера». Сообщение сделает экономист Коллиган, заместитель Генерального Руководителя проекта. Прошу вас, экономист Коллиган.
Один из консультантов, сухой гладко выбритый человек в куртке и коротких штанах, кивнул и немного покашлял.
– К настоящему времени в проект втянуты сто шестьдесят семь миллионов человек и тридцать два процента экономической мощности планеты. Работы по генерации атмосферы на Марсе ведутся полным ходом и, по-видимому, будут закончены раньше планового срока – через семь-восемь лет. Но с проектом «Венера» дело обстоит не так благополучно. Вернее, совсем не благополучно.
– Вот как? – произнес Каспаро и выплюнул в кулак вишневую косточку. – Почему?
– Дело в том, что в ходе работ выяснились некоторые чрезвычайно неблагоприятные факторы, остававшиеся неизвестными до сих пор…
– Насколько я знаю, – очень мягко сказал Каспаро, – на эти так называемые непредвиденные факторы были выделены резервы.