Аркадий Стругацкий,
Борис Стругацкий
К ВОПРОСУ О ЦИКЛОТАЦИИ
Я обрабатывал дневники за складным столиком. День был жаркий, и я сидел в ватных штанах и сапогах, но голый по пояс.
Этот человек вышел из-за палатки и остановился в нерешительности, поглядывая на меня исподлобья. Я не очень удивился, то есть не удивился его появлению. К нам иногда заходили гости: чабаны, молчаливые деликатные люди; туристы, изможденные, как солдаты на походе; местное начальство, верхами, на громадных лошадях. Но таких посетителей я еще никогда здесь не видел. Он явно не был ни балкарцем, ни кабардинцем, ни карачаевцем, внешность у него была чисто русская, более того, сугубо городская: бледные щеки, модная прическа, хорошо вымытые руки. И одет он был странно — в отличный современный костюм и остроносые туфли. Это в ста километрах от ближайшего города, в мокрых горах, где дороги грязны и разбиты. Он не поздоровался. Он просто спросил:
— А вы что делаете?
Было такое впечатление, будто он только что задавал этот вопрос другим людям.
— Работаю, — ответил я немного растерянно. Я подумал, что он, может быть, приехал инспектировать нашу точку.
— Я понимаю, что вы работаете, — сказал он. — Я хотел спросить: над чем работаете? Чем занимаетесь?
— Над чем работаю?.. А в чем дело?
— Я просто так… — он огляделся. — Мне интересно… Вот палатки тут у вас… А это что такое?
— Это? Это телескоп. Называется ТЭМ-140.
— Тэм сто сорок… — повторил он тихо.
— Телескоп экспедиционный менисковый, — пояснил я. — Диаметр объектива — сто сорок миллиметров.
— Миллиметров… — он поднял брови. — Объектив.
Да кто он такой, в самом деле, подумал я. Чего ему надо? Я спросил:
— Вы не с базы?
— База… Нет, я не с базы… А почему он под чехлом?
— Чтобы солнце не раскаляло. Вы не турист?
Он замялся.
— Пожалуй, меня можно назвать туристом. А что вы с ним делаете?
— С кем? Ах, с телескопом?.. Ну что делают с телескопом? Мы наблюдаем.
— Что наблюдаете?
— Качество изображений.
— Качество… — он опять поднял брови. — Ну и что же?
— Слушайте… — начал я решительно и замялся. Я хотел объяснить ему, что занят и вообще не могу говорить на произвольные темы с незнакомым человеком, но мне вдруг стало неловко, было что-то детское в его вопросах, не похожее на праздное любопытство. Он глядел на меня испуганными круглыми глазами.
— Присаживайтесь, — сказал я. — Хотите чаю?
Он помотал головой.
— Нет, я не хочу чаю. Но я сяду.
Он поднял с земли складной стул, нерешительно повертел его в руках, раскрыл и осторожно сел. Мы помолчали.
— Я вижу, вы не местный, — сказал я.
— Н-нет…
— Издалека?
— Из центра, — сказал он.
— Из центра? Из какого центра?
— Из центрального, — сказал он простодушно. — Я прибыл из города.
— Что же вы, по воздуху летели? — спросил я подозрительно.
— Н-нет… А что?
— Пешком? Слишком уж у вас чистые туфли.
— Как… чистые? — он покраснел и задвигал ногами. — Ну и что же, что чистые?
— Ну, знаете… — сказал я и вытянул свои ноги в сапогах. — Сапоги имели довольно обычный для этих мест вид. — Вот полюбуйтесь.
— Ах вы это имеете в виду? — сказал он, вдруг просияв. — Но у меня тоже так!
С этого момента все и началось. Оказалось, что на нем тоже сапоги — огромные сапоги, заляпанные черной грязью. Я испытал что-то вроде удара, когда это увидел. Я подумал, что либо сплю сейчас, либо спал, когда он появился.
— Все это не имеет значения, — сказал он успокоительно. — Я только хочу понять, что у вас к чему…
— Как вы это сделали? — спросил я, облизывая губы.
— Совершенно не имеет значения, — сказал он нетерпеливо. — Это лишь фокус.
— Вы что — фокусник?
— Да, я фокусник. Это фокус. Или, например, вот… — он вытянул ладонь, и на ней появилась монетка, затем он повернул ладонь, и монетка исчезла. — Всего лишь фокус, — повторил он.
— Очень интересно, — проговорил я. — Всегда мечтал побеседовать с фокусником.
Честно говоря, я уже тогда понимал, что он не фокусник, но уж так мы устроены, что стараемся все необычное немедленно втиснуть в рамки привычных представлений. Век рационализма, ничего не поделаешь…
— А я мечтал побеседовать с ученым, — сказал он. — Ведь вы ученый?
— Д-да… Вернее, научный сотрудник.
— Это не одно и то же?
— Не всегда…
— Не всегда… Ну хорошо, пусть не всегда… А как вы стали ученым?
— Странный вопрос… Учился, читал, работал…
— Я неправильно спросил. Я хотел спросить — почему?
— Что?
— Ну чем вы занимаетесь? Кто вы?
— Астроном.
— Астроном… А зачем?
— Что — зачем? Зачем я астроном?
— Да.
— А зачем вы фокусник?
— Я… Я другое дело.
— Почему это вы — другое дело?
Он нетерпеливо заерзал.
— Я хочу задать вам несколько вопросов, — сказал он. — Можно?
— Можно. Вы и так только и делаете, что задаете вопросы, а я не могу понять, что вам нужно.
На лице его изобразились растерянность и досада, словно он был недоволен собой.
— Да, конечно… Я понимаю. Вы не сердитесь. Я никак не могу… В общем, так. Давайте, я начну так. Что вот это все? — он обвел рукой вокруг.
— О чем это вы?
— Вот это все… Вы, палатки, телескоп.
— Это экспедиция, — сказал я. — Мы ищем место для установки нового большого телескопа.
— Зачем?
К таким вопросам я привык.
— Телескоп дорогой. Его надо поставить в таком месте, где хороша прозрачность, редко бывают облака, спокойная атмосфера. Чтобы каждую ночь можно было на нем наблюдать. Чтобы он окупил себя, понимаете? Чтобы не простаивал и давал хорошие снимки. — Он напряженно слушал, приоткрыв рот. — Это то же самое, как если строят металлургический завод. На пустом месте его не строят. Сначала стараются разведать мощное месторождение, проверяют, надолго ли хватит запасов руды… Понимаете?
— Понимаю, — сказал он. — А зачем?
— Что — зачем?!
— Нет… это я так… давайте еще что-нибудь про телескопы.
— Про телескоп я уже все рассказал. Вот по всей стране разослали экспедиции. Мы наблюдаем звезды, оцениваем в числах качество изображения. Набираем материал за много дней, а потом будем сравнивать, где он лучше, где хуже. В том месте, где изображения самые хорошие, где самый большой процент ясных ночей, там поставят большой телескоп.
Он слушал внимательно, но у меня было такое чувство, будто его интересует что-то совсем другое.
— Понятно? — спросил я.
— Да. Я только не понимаю, зачем это вам?
— Ну как — зачем? Мы астрономы. Мы исследуем космос…
И тут он словно взорвался.
— Зачем вам космос?! — закричал он. Лицо его перекосилось и пошло пятнами. — Зачем вам все это: космос, телескопы, заводы, овцы?! Вы обречены, понимаете? Разложение… распад… рассинхронизация! — Он выкрикнул несколько странных, совершенно незнакомых мне слов, похожих на научные термины. Я запомнил только одно — что-то похожее на «циклотацию». — Что произошло здесь у вас? Как произошло здесь у вас? Как случилось, что вы стали узнавать, и менять, и исследовать… Объектив! Миллиметр!.. Можно понять — дома. Пусть овцы… Усложнение потребностей. Развитие специализации клеточных колоний… Но космос! Но спутники! И ваша история!.. И вы знаете, помните, и никто понятия не имеет о циклотации!.. Сложнейшая общественная жизнь, политика, войны, расы и племена!.. Интересы, интересы, интересы!.. Человеческие, космические!.. И ваше солнце! Вы сгустили его! И это в условии социальной неразберихи!.. И не понятно, не понятно… Он дрожал и чуть не плакал.