Повлияв, -- как мы теперь только указали, а в дальнейшем изложении надеемся с достаточною полнотою выяснить, -- совершенно определенно на характер и направление систем спекулятивной философии нового времени в их целом, -- отделение вопроса о свободе воли от общего метафизического вопроса о началах бытия и специализация его в области нравственно-религиозных вопросов (или по крайней мере подчинение исследований о свободе воли исключительно руководительству этических мотивов) еще решительнее отразились на судьбах самого этого специального вопроса. В отношении общего развития философии. В новое время это отделение может еще по-видимому подтверждать правило, что "нет худа без добра", так как оно по крайней мере способствовало выяснению существеннейшей противоположности свободы -- необходимости, которого еще не знала древность, противополагавшая лишь определение отвне -- самоопределению {Ни о логической возможности, ни о психологической действительности этого самоопределения не ставилось вопроса, не формулировалось и сомнения. Ср. Аристотелево определение "свободного" в de anima.}, или случай, судьбу (fatum) -- личному, намеренному в действиях {Ср. Trendelenburg "Ueber Freiheit u. Nothwendigkeit" древних.}. Но нельзя утешать себя теми же в отношении решения специального вопроса о свободе или несвободе воли здесь можно смело утверждать, что подчинение исследования вопроса исключительно этическим мотивам и передача его в специальное ведение богословов, моралистов и даже (как это ни странно!) юристов, -- не привели ни к чему, кроме почти безнадежной запутанности, произвола и широчайшего простора всяческой софистики как в постановке, так и в разрешении вопроса.
Иначе и не могло быть. Суженный в специально-этический, или даже юридический, -- метафизический вопрос такой громадной важности, как вопрос о природе воли, деятельной силы, субъекта, конечно не мог быть не только правильно решен, но и правильно поставлен. Человечество, к счастью, ищет опор для своей действительной нравственной жизни в своем собственном духе, в его вечных, не сочиненных жизненных началах, не выжидая сочинения и обнародования той или другой "системы этики". "Постулат" той или другой из многих нравственных систем, каким является в этих исследованиях свободная воля {И должна являться по этическому характеру этих систем, как систем, обнимающих нормы должного или желательного, а не законы сущего.} конечно не может никогда занять в мысли место на ряду с такими основными понятиями, заправляющими всей умственною жизнью человека, как понятая причины и действия, основания и следствия и т. п. Тем более не может он ограничить или победить эти понятая, оказавшись с ними в непримиримом противоречии. "Постулат" всегда уступит место этим понятиям. Перестраивать же всю систему мира согласно требованиям того или другого постулата, особенно если последний условен и ограничен, -- не всеобщ, -- конечно не менее рискованно и смешно, как и пытаться применить к делу метод, изобретенный членом знаменитой фантастической Свифтовой "академии прожектеров" для стройки домов, начиная не с фундамента, а с крыши. Комичны бесспорно были бы для серьезного мыслителя какая-нибудь "система мира утилитаризма", или "система мира альтруизма" и т. п.; но еще несравненно смешнее и нелепее звучали бы для него "теории начала деятельной силы Магдебургского права" или "теория творческого начала и механизма итальянского уголовного права", построенные с точки зрения этих "прав" в серьезном убеждении, что этим путем действительно создаются теории деятельной творческой силы или механизма, т. е. целые системы мира!