Начатое японскими империалистами 18 сентября 1931 года наступление на Китай вызвало новый подъём национального и демократического движения во всей стране. Новый Центральный Комитет с самого начала дал совершенно ошибочную оценку ситуации, сложившейся в результате этих событий. Он слишком переоценил размеры кризиса гоминдановского режима и роста революционных сил в стране, пренебрёг ростом национальных противоречий между Китаем и Японией после 18 сентября 1931 года и демократическими требованиями промежуточных слоёв, настаивавших на сопротивлении японской агрессии; новый Центральный Комитет упорно утверждал, что империалистическая Япония и другие империалистические страны поведут совместное наступление на Советский Союз, что империалисты различных стран и все контрреволюционные и даже промежуточные группы в Китае начнут совместное наступление на китайскую революцию и что промежуточные группы являются „самыми опасными врагами китайской революции“.
…Пленум (пятый — прим. SM) снова стал на точку зрения лилисаневской линии, заявляя, что „когда мы распространим рабоче-крестьянскую демократическую революцию на важнейшие части Китая, тогда осуществление социалистической революции станет основной задачей коммунистической партии, и только на этой основе Китай сможет объединиться, а китайский народ — добиться национального освобождения“ и т. д. …
Самым пагубным последствием проведения третьей „лево“-уклонистской линии на территории революционных опорных баз было поражение, понесённое в военных действиях по отражению пятого „похода“ в районе, где находился Центральный Комитет, и отход оттуда главных сил Красной армии. Представители „лево“-уклонистской линии во время военных действий при отходе из Цзянси и во время Великого похода снова допустили ошибку, выразившуюся в установке на бегство, и это привело к новым потерям в Красной армии».
Линия Вана Мина является левым уклоном относительно и так левой линии Ли Лисаня. Ван Мин повторяет всё те же положения Ли Лисаня, но делает это более теоретически обосновано. Продолжительность господства левого уклона в КПК (1931—1934) принесла большой урон революции и самой партии. Троцкистские ошибки остались свойственны и линии Вана Мина, хотя в меньшей степени, т. к. он уже не отрицал целиком необходимость развития партизанской войны в деревне. Левый же уклон приобрёл ещё более выраженный вид.
В проведении линий Ли Лисаня и Вана Мина мы видим проведение отдельных положений политической линии Троцкого. Можно, конечно, сказать, что её неуспех обусловлен ошибками и левацкими перегибами и что настоящие троцкисты смогли бы провести эти линии более последовательно и эффективно. Но, к сожалению, история не даёт нам примеров успешных революций под руководством троцкистов, и это неспроста. Курс на городской пролетариат и вооружённые восстания в городах, отказ от концепции промежуточной новодемократической диктатуры и как следствие отказ от союза революционных классов в колониальных странах, непонимание того, в чём должна заключаться авангардная роль коммунистической партии в демократической революции — всё это ошибки стратегической линии троцкистов, вытекающей из ошибочной теории перманентной революции Троцкого.
Вместе с тем, левые перегибы вызваны влиянием мелкой буржуазии в партии. Это не тема нашего анализа, поэтому мы не будем подробно останавливаться на этом. Скажем только, что необходимо отличать троцкистскую линию саму по себе от левых и, тем более, правых уклонов. Несмотря на то, что Троцкий сам совершал левацкие ошибки, приводившие к левым уклонам, или наоборот занимал примиренческую позицию, что приводило к правым уклонам, это не характеризует такое явление в политике как троцкизм. Сталин так же совершал и левые, и правые ошибки. Значит ли это, что Сталин — троцкист?
Интересный пример ориентации на городской пролетариат и городские восстания в крестьянской колониальной стране нам подаёт Куба. Конечно, курс на городской пролетариат не является сам по себе троцкизмом, но троцкизм включает в себя этот курс как обязательную составляющую. Эффективность этой составляющей вполне можно проанализировать.
Эрнесто Че Гевара во время беседы с Мао в 1960 году сказал следующее:
«У Китая ещё одно общее есть с Кубой. Оценка ситуации на съезде КПК в 1945 году гласит: некоторые горожане презирали деревню; наша борьба была разделена надвое: партизанская война в горах и забастовки в городах; те, кто был за забастовки, презирали тех, кто вёл партизанскую войну в горах. В конце концов, сторонники забастовок потерпели неудачу»[21].