невольное оружие контрреволюции».
(Н. Жордания, газета «Дасацкиси» № 4, 1908 г.).
«Революция победит только в том случае, если, руководителем ее выступит
буржуазия, а не пролетариат. Если во главе революции снова станет пролетариат,
то она потерпит поражение. Мы теперь должны выработать чисто европейскую
тактику. Наша тактика вовсе не должна быть приспособлена к революционным
выступлениям. Буржуазия пусть сама ведет собственную революцию, а мы - дело
пролетариата».
(Из речи Н. Жордания, см. отчет о V Закс’езде социал-демократических
организаций - журнал «Борьба» № 2-4, 1908 г.).
«Положение о руководящей роли пролетариата в буржуазной революции не
оправдывается ни теорией Маркса, ни историческими фактами».
(Н. Жордания, газета «Азри» № 17, 1908 г). Закавказские меньшевики центр своей работы перенесли в Думу, об’явив ее «органом общенародного движения». Во II Думе они составляли значительную часть социал-демократической фракции. Меньшевистские депутаты Закавказья выбирались в Думу, главным образом, голосами мелкой и средней буржуазии и грузинского дворянства и проводили в Думе открытую оппортунистическую, соглашательскую политику, политику предательства интересов пролетариата. И. Церетели во II Думе проповедовал, что «за свободу нельзя бороться без того или иного союза с буржуазной демократией», что «водораздел коренных политических делений в нашей революции идет вправо от кадетов, а не влево», и т. д. В связи с роспуском II Думы меньшевики ограничились пустопорожними декларациями и угрозами по адресу самодержавия и звали рабочих и крестьян к смирению. Вот как оценивала позицию меньшевиков по поводу разгона Думы царская охранка:
«Бакинские рабочие, находящиеся почти исключительно под влиянием агитации
местной революционной организации, под давлением, с одной стороны, своего
тяжелого в настоящее время материального положения, не позволяющего открыто
реагировать на роспуск Думы без риска лишиться своего заработка, а с другой
стороны - благодаря тактике социал-демократов-меньшевиков, отнеслись сдержанно
к роспуску Думы».
(Центроархив Грузии, арх. ф. 63, дело № 133, 1906 г., лист 39-45). Закавказские меньшевики, в годы реакции проводили кампанию за ликвидацию подпольной революционной партии, горячо поддерживая идею русских ликвидаторов о создании широкой, открытой, легальной рабочей партии. Они, считали, что пролетариату нужна не боевая революционная партия, а мирная парламентская рабочая партия по типу западно-европейской социал-демократии, которая была бы приспособлена к мирному сотрудничеству с буржуазией. Закавказские меньшевики последовательно проводили на практике идею союза, сотрудничества с буржуазией, что обеспечило им немало депутатских мест в Государственной думе. Н. Жордания и другие лидеры грузинских меньшевиков из кожи лезли для защиты интересов грузинской буржуазии. Известно, что Н. Жордания, Н. Рамишвили и др. в первую голову срывали стачки и забастовки на предприятиях грузинских капиталистов. Лидеры грузинских меньшевиков (члены Государственной думы) К. Чхеидзе и А. Чхенкели, официально выступая 26 июня 1911 г. от имени демократии на похоронах крупного грузинского капиталиста Д. Сараджишвили, призывали итти на выучку к «культурным капиталистам». Патриарх грузинского меньшевизма Н. Жордания по поводу «светлой памяти» этого «европейски образованного» заводчика разразился сердобольной статьей, в которой писал:
«Неумолимая смерть отняла у нас на днях одного редкого грузина - Д. 3.
Сараджишвили… Покойного знали как промышленника, но вряд ли всем известно,
что он был первым промышленником европейского типа. Раз как-то он сказал мне:
«Трудно у нас материально окрепнуть, достигнуть экономических успехов: как
только приобретет кто какую-либо толику состояния, сто голодных потянется за
ним и пока его не обглодают - не оставят в покое». В таких условиях в самом
деле недюжинный надо иметь талант и большую практическую сноровку, чтобы
выдержать натиск стаи голодных и свое состояние разумно использовать. Если
покойный Давид был настоящим грузином-промышленником, давно он и кончил бы
по-грузински же - от его состояния ничего бы не осталось. Только европеец мог
устроить так, чтобы все были им довольны и вместе с тем состояние его не было
бы растранжирено… Раз мы повстречались на бульваре, и он издалека мне
крикнул: «Смотри-ка, какие вещи пишет этот ваш Бернштейн! Приходи, возьми и
прочитай». Книга только-что появилась в Германии, и в Тифлисе ее нельзя было