— Что-нибудь случилось, мистер Траск? — вдогонку ему поинтересовался почтмейстер.
— У меня отец умер, — ответил Карл, вошел в дом и закрыл за собой дверь.
«Переживал, — рассказывал потом почтмейстер. Очень переживал. Но все в себе. Больше молчал».
Войдя в дом. Карл зажег лампу, хотя было еще светло. Положил письмо на стол, вымыл руки и только после этого уселся читать снова.
Послать ему телеграмму в Вашингтоне было некому. Юристы отыскали его адрес в бумагах отца. Они выражали соболезнование — «Весьма прискорбное событие». А еще они были прямо-таки взволнованы от приятной неожиданности. Когда Траск поручил им составить его завещание, они, конечно, допускали, что он сколько-то подкопил для своих сыновей — скажем, долларов пятьсот — шестьсот. Им тогда казалось, что больше у него не наберется. Но теперь, когда они проверили его банковские книжки, обнаружилось, что на лицевом счете у него больше девяноста трех тысяч долларов и еще десять тысяч в ценных бумагах. Это обстоятельство существенно изменило их отношение к мистеру Траску. С такими деньгами человек богат. И беспокоиться ему не о чем. Таких денег достаточно, чтобы основать династию. Юристы искренне поздравляли Карла и его брата Адама. По условиям завещания, поясняли они, наследство делилось поровну. Далее прилагался перечень личных вещей покойного: пять именных сабель, которыми наградили Сайруса на различных съездах СВР; выточенный из ветви оливы и украшенный золотой пластинкой молоток председателя собрания; масонский брелок в виде циркуля с головкой из бриллианта; золотые коронки с тех зубов, которые покойный был вынужден удалить, когда перешел на вставные челюсти; часы (серебряные); трость с золотым набалдашником и так далее.
Карл перечитал письмо еще два раза и застыл за столом, обхватив голову руками. Он думал об Адаме. Ему хотелось, чтобы Адам вернулся домой.
Карл чувствовал, что чего-то не понимает, и пребывал в унылом недоумении. Он развел огонь, поставил на плиту сковородку и, пока она грелась, резал и клал на нее толстые куски соленого окорока. Потом вернулся назад, опять уставился на письмо. И вдруг схватил его и сунул в ящик кухонного стола. Надо на время выкинуть все из головы, решил он.
Но, разумеется, ни о чем другом он думать уже не мог, и мысли его тупо ползли по кругу, возвращаясь все к тому же исходному вопросу: «Откуда у него взялось столько денег?»
Когда два события схожи по характеру. По времени или месту, мы спешим радостно ухватиться за это сходство и усмотреть в нем полное совпадение — отсюда и рождаются мифы, которые мы копим, чтобы потом рассказывать знакомым о чудесах. До того дня Карлу ни разу в жизни не приносили на ферму ни одного письма. А тут вдруг, спустя всего месяц, на ферму прибежал мальчишка с телеграммой. Карл потом всегда связывал в уме эти письмо и телеграмму, точно так же, как мы невольно связываем между собой две смерти и ждем третьей. С телеграммой в руке Карл поспешил в городок, на станцию.
— Ты послушай, чего я тебе прочту, — сказал он телеграфисту.
— Я уже читал.
— Как?
— К нам же по телеграфу приходит, — объяснил телеграфист. — Я сам и записал.
— Да?.. А, ну да, конечно. «Прошу срочно переведи телеграфом сто долларов. Еду домой. Адам».
— Пришло наложенным платежом, — сказал телеграфист. — С тебя шестьдесят центов.
— Валдоста, Джорджия… Я и не знал, что есть такой город.
— Я тоже не знал, но, стало быть, есть.
— Слушай, Торнтон, а как это перевести деньги телеграфом?
— Очень просто: принесешь сто два доллара шестьдесят центов, а я пошлю телеграмму в Валдосту, и тамошний телеграфист выдаст Адаму сто долларов. Но за тобой все равно еще шестьдесят центов.
— Я заплачу… Слушай, а как я узнаю, что это Адам? Вдруг вместо него кто-нибудь другой получит?
Телеграфист снисходительно улыбнулся с видом умудренного жизнью человека:
— Мы сделаем так; ты придумаешь вопрос, чтобы ответ на него знал только Адам и больше никто. Я пошлю туда и вопрос, и ответ. А там человеку зададут этот вопрос, и если он не знает ответа, денег ему не видать. — Ловко. Тогда я придумаю вопрос позаковыристей. — Ты лучше неси скорее сто долларов, пока старина Брин не закрыл кассу.
Карл был в восторге от этой игры. Он вернулся, зажав деньги в кулаке. — Придумал, — объявил он.
— Надеюсь, это не девичья фамилия вашей матери. Такие вещи многие забывают.
— Нет, совсем другое. Вопрос такой: «Какой подарок ты подарил отцу на день рождения в тот год, когда ты ушел в армию?»
— Вопрос хороший, только уж больно ты его развез. Покороче не можешь, чтобы слов десять?
— Ты, что ли, платить будешь? А ответ — «Щенок».
— Да уж, поди догадайся. — Торнтон хмыкнул. — Дело хозяйское, платить не мне, а тебе.
— Во будет потеха, если он забыл, — сказал Карл.Ни в жизнь до дому не доберется.
Со станции Адам дошел до фермы пешком. Рубашка на нем была грязная, и весь его ворованный гардероб выглядел несвежим и мятым, потому что он целую неделю спал не раздеваясь. Зайдя за дом, он остановился и прислушался, пытаясь понять, где сейчас Карл, и почти тотчас услышал, как тот стучит молотком в большом новом амбаре.
— Эй, Карл! — крикнул Адам.
Стук прекратился, наступила тишина. У Адама было ощущение, что брат внимательно разглядывает его сквозь щели амбара. Но вот Карл торопливо вышел, подбежал к Адаму, и они пожали руки.
— Ну, как ты?
— Прекрасно, сказал Адам.
— А похудел-то, господи!
— Наверно. И вдобавок постарел. Карл окинул его взглядом.
— Ты, похоже, не разбогател.
— Угадал.
— А где твой чемодан?
— У меня его нет.
— Ну ты силен! Где же ты был столько времени?
— То там, то здесь, на месте не сидел.
— Бродяжил, что ли?
— Можно и так сказать.
Хотя миновало столько лет, хотя на загрубевшем лице Карла уже пролегли морщины, а его темные глаза стали отливать красным, Адам по прошлому опыту догадывался, что брат чем-то обеспокоен и, что расспрашивая его. Карл в то же время думает о чем-то другом.
— Почему ты не возвращался домой?
— Да просто уже привык бродяжить. Не мог остановиться. Бродячая жизнь засасывает. Шрам-то у тебя какой страшный.