Сэмюэл, как никто другой, умел справиться с приступом истерики или успокоить перепуганного ребенка, и все благодаря проникновенным ласковым речам и нежной чувствительной душе. Соблюдая тело в чистоте, он оставался чистым и в помыслах. Люди, приходившие в кузницу поболтать и послушать рассказы деда, на время забывали о бранных словах, и не потому, что сдерживали себя и не давали волю языку. Они делали это автоматически, чувствуя: здесь не место сквернословию.
Сэмюэл всегда отличался от остальных жителей, оставаясь чужаком. Возможно, все дело в особом, размеренном и напевном темпе речи, одинаково действующем на мужчин и женщин, заставляя их вести с Сэмюэлом откровенные разговоры, на которые они никогда бы не отважились с родственниками или самыми близкими друзьями. Из-за несколько странноватого характера дед держался особняком и благодаря этой особенности стал хранителем чужих тайн, надежным, как могила.
Лайза Гамильтон, тоже ирландка, была слеплена совсем из другого теста. В ее маленькой круглой головке умещались непритязательные примитивные убеждения и принципы. Глядя на пуговичный носик в сочетании с упрямым, будто срезанным подбородком и дерзко выступающей вперед нижней челюстью, становилось ясно, что миссис Гамильтон не свернет с раз избранного пути, даже если этому воспротивятся призывающие к смирению ангелы небесные.
Лайза хорошо готовила незамысловатую еду, и ее дом – а она всегда считала его своей собственностью – неизменно сиял чистотой. Беременность и роды не слишком мешали и не отрывали надолго от дел. Обычно она остерегалась заниматься тяжелой работой не более двух недель. Должно быть, таз миссис Гамильтон был сделан из китового уса, так как она легко и быстро рожала одного за другим крупных младенцев.
Лайза остро чувствовала малейшее проявление греха. Безделье считалось грехом, как и игра в карты, которая в ее глазах также являлась праздным времяпрепровождением. К любому проявлению веселья она относилась с подозрением и опаской, будь то танцы, пение или обычный смех. В ее понятии люди, весело проводящие время, непременно становятся добычей дьявола. И это вызывало досаду, так как Сэмюэл был человеком веселым и любил посмеяться. Подозреваю, он мог легко попасть в лапы дьяволу, и жена по мере сил оберегала его от такой участи.
Лайза всегда убирала волосы назад и завязывала в тугой узел. Разумеется, я не помню, как она одевалась, но наверняка одежда в точности соответствовала ее характеру и образу мыслей. У миссис Гамильтон полностью отсутствовало чувство юмора и лишь иногда проскальзывали проблески язвительного остроумия. Внуки боялись Лайзу, так как она была начисто лишена каких-либо человеческих слабостей. Всю свою жизнь она мужественно и без единой жалобы переносила страдания, свято веря, что Господь повелел всем своим чадам жить именно так, а награда за долготерпение придет потом.
2
Когда переселенцы из Европы, где вся земля была поделена и шла драка за каждый клочок, впервые появились на Западе и увидели необъятные просторы, для получения которых в собственность достаточно поставить подпись на бумажке и заложить фундамент под дом, их обуяла неуемная жадность. Хотелось приобрести все больше и больше земли, по возможности хорошей, но годилась любая.
Возможно, у людей засели в памяти обычаи феодальной Европы, где богатые влиятельные семьи становились таковыми благодаря приобретению собственности. Первые поселенцы расхватывали землю, которая им была не нужна, не имея возможности ее обработать. Забирали даже никчемную бесплодную землю, только чтобы числиться ее владельцем. И все традиционные взаимосвязи поменялись. Человек, способный жить вполне обеспеченно на десяти акрах в Европе, становился нищим как церковная крыса на двух тысячах в Калифорнии.
Очень скоро все земли на гористых пустошах вблизи Кинг-Сити и Сан-Ардо разобрали, и по холмам расселились изнуренные работой бедные семьи, которые трудились до седьмого пота, чтобы прокормиться с бесплодной каменистой земли. Вместе с койотами они влачили жалкое существование и изворачивались, как могли. Эти люди приехали без денег и необходимых для работы орудий труда, без надежды получить кредит, а главное, ничего не зная о новых краях и как к ним приспособиться, чтобы выжить. Не понимаю, что толкнуло их на столь безрассудный шаг, святая глупость или великая вера. Теперь такого духа авантюризма и отваги в мире не встретишь. И действительно, семьи умудрялись выживать и росли числом. Все-таки у них имелся некий инструмент или, если хотите, оружие, которое впоследствии куда-то пропало, а может быть, просто затаилось до лучших времен. Утверждают, что они выстояли, потому что не сомневались в справедливости, честности и милосердии Господа, которому доверили свое главное достояние – веру, отметая в сторону все суетное и мелкое. Но я считаю, эти люди просто верили в себя и уважали в себе личность, так как не сомневались в собственной значимости и способности стать нравственной основой нового общества. Именно это позволило им отдать Господу в заклад свое мужество и чувство собственного достоинства, которые он впоследствии вернул в сохранности обратно. Теперь ничего подобного не происходит, вероятно, потому, что люди больше не верят в свои силы, а если и приходится пойти на риск, предпочитают тащиться следом за сильным и решительным человеком, хотя тот может сто раз ошибиться и завести совсем не туда.