Оставив Лотера и Спенсера принимать сдачу экипажа подводной лодки, я направил шлюпку к корме "Нимрода", моля святого Вулоса, чтобы мы не опоздали. Было всего пара сотен ярдов, но, судя по стрельбе, направленной в сторону полубака, немцы сосредоточили огонь на нем. При нормальных обстоятельствах обученные моряки субмарины превосходили бы головорезов Мелека, даже несмотря на то, что те численно превосходили их и, вероятно, были лучше вооружены. Но чего они меньше всего ожидали, так это атаки моряками "Нимрода", вооруженными пистолет-пулеметами и гранатами, которые взбирались по наспех сделанным шторм-трапам, отчаянно пытаясь вернуть свой корабль. Даже в этом случае нацисты отреагировали быстро, и перестрелка была интенсивной. Так что нам следовало добраться туда как можно скорей. Если люди Мелека дрогнут и немецкий командир перехватит инициативу, то мы не сможем ожидать особой пощады за то, что сделали с его людьми и его драгоценной подводной лодкой.
Гребцы не нуждались в понуканиях и старались изо всех сил, быстро сокращая дистанцию, пока не достигли кормы "Нимрода". Перестрелка происходила в носовой части, в в этом конце судна все еще было тихо, и мы скрылись из вида под кормовым подзором. Однако нацисты недолго останутся в неведении о нашем присутствии. У нас были только секунды, чтобы попасть на борт; в противном случае мы станем легкой мишенью для любого, кто заметит нас с борта судна. Боцман встал, широко расставив ноги, и поднял бамбуковый шест с крюком на конце, к которому был прикреплен шторм-трап. Он зацепил крюк за кормовой поручень, шторм-трап свисал в шлюпку. Я сильно потянул его, проверяя крепление, перекинул "бергманн" через плечо и начал подъем.
Сзади я услышал как боцман обращается к команде на смеси кантонского, английского и сомалийского языков. Я оглянулся и увидел группу улыбающихся китайских и африканских лиц, наблюдавших, как их капитан поднимается в темноте по шторм-трапу словно пират 17 века. На миг у меня возникло сомнение, что они пойдут за мной. Затем нетерпеливые руки потянулись к трапу, и несколько мгновений спустя мы присели на корме, готовя оружие. Я оставил "бергманн" висеть на плече и вытащил "уэбли". Рукоятка из орехового дерева была привычней, и я снял револьвер с предохранителя.
Впереди продолжалась интенсивная стрельба. Мы выбрались на палубу незамеченными, но надо было быстро двигаться и атаковать нацистов с тыла, пока они были заняты Мелеком и его командой.
— Идите со своими людьми по правому борту, продвигайтесь ближе к баку.
Боцман кивнул, пробормотал несколько слов на кантонском диалекте, и китайцы — половина команды шлюпки — бросились за ним, когда он устремился вперед по палубе.
Я повернулся к остальным — небольшой группе сомалийских кочегаров. Крепкие, худощавые мужчины с мускулами, отточенными за многочасовые перекидывания угля в адских условиях котельного отделения. Здесь, в своих чиненых и выцветших комбинезонах, с разноцветными лоскутами, повязанными выше бровей, с дьявольскими ухмылками на темных лицах, с пистолет-пулеметами или винтовками Маузера в грубых жилистых руках, они выглядели достаточно пугающе даже для меня, не говоря уже о тех, кто осмелится встать у них на пути.
Я поднял револьвер:
— Остальные следуют за мной.
Потом мы поднялись и побежали вперед по главной палубе. До кормовой части средней надстройки мы добрались незаметно, внимание нацистов по-прежнему было приковано к взрывам и стрельбе с бака. Сколько еще пройдет времени, прежде чем они осознают угрозу с кормы? И где они держали Джима Коффина и его офицеров? Я решил рискнуть.
— На шлюпочную палубу!
Я вбежал по трапу и бросился вперед, сомалийцы следовали за мной по пятам. Впереди меня распахнулась передняя дверь жилого помещения, и на палубу вышел немецкий моряк в полосе света, падавшего изнутри дверного проема. Он положил пистолет-пулемет на поручень ограждения и обрушил струю свинца на бак, где, судя по интенсивности стрельбы, люди Мелека стремились продвинуться к средней надстройке. Я прицелился и уже почти нажал курок, но заколебался, внезапно охваченный нежеланием стрелять человеку в спину. Соседний со мной сомалиец не колебался, его "бергманн" выплюнул смерть и немец рухнул на палубу.
— К капитанской каюте, — крикнул я, надеясь, что интуиция меня не подведет, и снова бросился вперед. Достигнув двери, ведущей в жилые помещения, я тут же сунулся туда, в спешке забыв, что за ней могут быть люди, готовые стрелять. Но проход был пуст. Дверь в капитанскую каюту была открыта. Я приостановился, держа револьвер перед собой, и шагнул к дверному проему, понимая, что в любой момент пуля может разорвать мою грудь. Снизу, с главной палубы, донеслись выстрелы. Я глубоко вздохнул и бросился в каюту.