На самой подводной лодке, помимо двух вахтенных, один из которых был младшим лейтенантом, несколько человек были убиты и большое количество ранено в результате взрывов гранат, которые разрушили камбуз и серьезно повредили центральный пост. Двигатели, однако, не были повреждены, и лодка могла двигаться на поверхности, но без значительного ремонта погружаться не могла. Палубную пушку Спенсер привел в негодность, сняв затвор и выбросив его за борт.
После того, как последняя граната была сброшена в центральный пост, подводники стали выбираться из корпуса, держась за головы — ошеломленные, оглушенные и истекающие кровью из лопнувших от взрывов барабанных перепонок. Спенсер усадил их на палубе, а Рату и Бема, расположившись на артиллерийской платформе, держали их под прицелами своих "бергманнов", в то время как майор и Лотер тщательно обыскивали лодку. Убедившись, что все под контролем, они зажгли фальшфейер, чтобы подтвердить захват лодки. Немецким морякам было приказано ждать возвращения своего командира. Рату и трое матросов "Нимрода" стояли на страже, им было приказано стрелять в любого, кто хоть как-то выкажет неповиновение.
Как только на "Нимроде" услышали, что на субмарине взорвалась первая граната, Мелек и его люди ворвались в помещения полубака, почти застигнув нацистских моряков врасплох. Однако те отбивались, удерживая людей Мелека на баке, пока прибывшая банда китайских пиратов не переломила ситуацию. Попавшие под перекрестный огонь между людьми Мелека и моими головорезами нацистские моряки решили, что старый пароход не стоит их жизни, и сложили оружие.
Я был доволен, что все так закончилось. Я понятия не имел, как командир подводной лодки объяснит свои потери и повреждения. Но, честно говоря, мне было все равно. Он совершил акт пиратства в международных водах и пострадал от его последствий. В любом случае Спенсер заверил меня, что его доклад военным властям освободит меня от любых обвинений, которые может выдвинуть немецкое правительство. Так что мне оставалось только вернуться на свой корабль и уговорить Коффина взять с собой пассажира.
— Итак, Билл Роуден, — протянул он, прерывая ход моих мыслей. — К счастью для меня, ты услышал мою радиопередачу. А то я уже начинал задаваться вопросом, смогу ли я самостоятельно справиться с этим нацистским ублюдком.
— Джим Коффин, ты в курсе, что своим видом можешь напугать самого дьявола?
— Да уж, ты мог бы добрался сюда и побыстрее. Но я и не ожидал, что твой старый восточный бродяга сможет дать более восьми узлов по ветру. — Он засмеялся и тут же вздрогнул, почувствовав колющую боль в груди от ссадин и сломанных ребер. — Не смеши меня, это больно. Но повторю еще раз: я чертовски благодарен тебе. Эти нацисты вели жесткую игру.
— Думаю, твой Рату со временем придумал бы способ освободить парней на берегу и вернуться с ними на борт, — ответил я и ухмыльнулся: — Колоритная у тебя команда, прямо пираты какие. Но среди них явно есть приличные люди.
— Пираты! — фыркнул Коффин. — Просто хорошие, честные моряки, пытающиеся заработать себе на жизнь.
— Рату также отличный навигатор, без него нам бы не пройти через риф. Он сказал, что его учил этому искусству дедушка.
— Его дедушка имел пристрастие к человечинке, — сказал Коффин, его окровавленные губы скривились в болезненной усмешке. — Но он точно может ориентироваться лучше, чем оба моих штурмана, даже со своими секстантами. — Он промокнул губу не слишком чистым носовым платком. — Но что меня интересует в первую очередь, — продолжил он, — так это то, почему эти нацистские ублюдки искали вас. Они чуть не разнесли мой пароход к чертям собачьим, все что-то искали. Они были уверены, что перед ними "Ориентал Венчур". Все думали, что я пытаюсь обвести их вокруг пальца. — Он покачал головой, морщась от боли. — Пойду поговорю наедине с этим шкипером краутов[54]. Посмотрю, воспримет ли он с таким же удовольствием то блюдо, каким он потчевал меня.