Что же я от нее хотел? Ну, это понятно. Раздеть хотел, хотел секса. Однако до этого было еще далеко. В таких делах существует четко установленный порядок. Для начала требуется расстегнуть молнию на платье. Но чтобы дойти до самого главного, надо принять порядка двадцати, а то и тридцати весьма непростых решений.
Прежде всего, следует запастись презервативами. Конечно, еще неизвестно, когда до них дело дойдет, но все же необходимо их где-то раздобыть. О том, чтобы купить в аптеке, я даже не думал. Хорош школьник, если покупает такие вещи!.. Нет, у меня смелости не хватит. В городке стояло несколько автоматов, торговавших этим добром, но я страшно боялся: вдруг кто-нибудь засечет меня. Мучился я этой проблемой дня три-четыре.
Но в конце концов все уладилось проще, чем я думал. Был у меня приятель, которого считали специалистом в таких делах. Недолго думая, я решил обратиться к нему:
– Знаешь, мне презервативы понадобились. Не поможешь достать?
– Нет ничего проще. Хочешь пачку? – ответил он невозмутимо. – Мой брат назаказывал их по каталогу целую кучу. Не знаю, зачем ему столько. Полный шкаф. Одной пачки он и не заметит.
– Принеси, а? Будь другом.
На следующий день он притащил резинки в школу в бумажном пакете, а я заплатил в буфете за обед за двоих и попросил его никому об этом не рассказывать.
Он обещал молчать и, конечно же, растрепал все своим дружкам, а те уже раззвонили по всей школе. Дошла история и до Идзуми. Она вызвала меня после уроков на школьную крышу и сказала:
– Хадзимэ! Я слышала, Нисида тебе презервативы дал.
Это словечко далось ей с большим трудом – оно прозвучало, как название вредоносного микроба, вызывающего какую-нибудь страшную инфекционную болезнь.
– Э-э-э… – промямлил я, безуспешно пытаясь подобрать нужные слова. – Да я так… Просто думал, может, лучше, чтобы были. На всякий случай…
– Ты для меня их достал?
– Да нет, что ты! Интересно посмотреть, вот и все. Извини, если тебе неприятно. Я их обратно отдам или выкину.
Мы устроились в уголке на маленькой каменной скамеечке. Собирался дождь, и на крыше, кроме нас, никого не было. Кругом ни звука. Я и не думал, что здесь бывает так тихо.
Наша школа стояла на вершине холма, и с крыши был прекрасно виден весь городок и море. Как-то раз мы с приятелями стащили из школьного радиоузла десяток старых пластинок и стали запускать их с крыши.
Поймав ветер, они, ожившие на мгновенье, радостно, по красивой дуге, летели в сторону гавани. И надо же было случиться: одна пластинка не набрала высоту, неловко закувыркалась в воздухе и свалилась прямо на теннисный корт, до смерти напугав двух новеньких девчонок – их угораздило там тренироваться. Нам тогда по первое число досталось. И вот через год с небольшим после того случая на том же месте подружка учинила мне допрос из-за этих злосчастных презервативов. Подняв голову, я увидел кружившего в небе коршуна. Здорово, наверное, быть такой птицей. Летай себе, и больше от тебя ничего не требуется. Уж во всяком случае – предохраняться не надо.
– Я тебе правда нравлюсь? – тихо спросила Идзуми.
– Еще как! – отвечал я. – Конечно, нравишься.
Сжав губы в ниточку, она посмотрела мне прямо в глаза и так долго не отводила взгляд, что мне сделалось не по себе.
– Ты мне тоже, – наконец сказала Идзуми.
«Сейчас скажет: но…» – подумал я и угадал.
– Но не торопись, пожалуйста.
Я кивнул.
– Ты такой горячий. Подожди. Я не могу так быстро. Просто не могу. Мне подготовиться надо. Ты ведь можешь подождать?
Я снова кивнул, не сказав ни слова.
– Обещаешь? – проговорила она.
– Обещаю.
– Ты не сделаешь мне больно?
– Не сделаю, – сказал я.
Идзуми опустила голову и поглядела на свои туфли – обыкновенные черные мокасины. Рядом с моими они казались совсем маленькими, словно игрушечными.
– Я боюсь! – сказала она. – Мне стало казаться в последнее время, что я превратилась в улитку, у которой отобрали ее домик.
– Я сам боюсь, – отозвался я. – Чувствую себя иногда, как лягушка с рваными перепонками.
Идзуми подняла на меня глаза и улыбнулась.
Будто сговорившись, мы молча встали и перешли в тень какой-то будки на крыше, обнялись и поцеловались. Улитка без домика и лягушка без перепонок на лапках… Я крепко прижал к себе Идзуми. Наши языки робко соприкоснулись. Рука скользнула по ее блузке, нащупала грудь. Идзуми не возражала, лишь закрыла глаза и вздохнула. Грудь у нее оказалась небольшая и уютно уместилась в ладони, будто ей там было самое место. Идзуми тоже прижала руку к моей груди, к самому сердцу, и это касание как бы влилось в его глухие толчки. «Конечно, она совсем другая, не такая, как Симамото, – думал я. – Нечего ждать от нее того, что я получал от Симамото. Но она моя и старается отдать мне все, что может. Как же я могу сделать ей больно?»