Николсон вошел в рулевую рубку, и Файндхорн опять поднял бинокль к глазам, но тут же раздраженно заворчал, потому что кто-то подтолкнул его под локоть. Он опустил бинокль, обернулся и узнал, кто это, еще до того, как человек произнес первое слово: даже на свежем воздухе все вокруг было насыщено парами виски.
— Что, черт побери, происходит, капитан? — спросил Фарнхолм раздраженно и ворчливо. — Что за волнения вокруг? Этот чертов ваш сигнал тревоги меня почти оглушил.
— Сожалею об этом, бригадный генерал, — ровно, вежливо и равнодушно пояснил Файндхорн. — Это наш сигнал тревоги. Мы заметили подозрительный свет. Могут возникнуть сложности. — Голос его еле заметно изменился. — Боюсь, я буду вынужден просить вас оставить меня. Никто не может находиться на мостике без моего разрешения. Сожалею, но вынужден просить вас удалиться.
— Что? — Голос Фарнхолма прозвучал так, будто ему предложили постичь нечто непостижимое. — Вы, конечно же, не думаете, что это относится ко мне.
— К сожалению, думаю.
Начал идти дождь. Капли падали все чаще и чаще, барабаня по плечам так, что капитан ощущал их тяжесть через плащ. Неизбежно придется промокнуть, а ему вовсе не по душе была такая перспектива.
— Вы должны сойти вниз, бригадный генерал.
Удивительно, но старый пьяница не протестовал. Не сказав ни слова, он резко повернулся на каблуках и исчез в темноте. Файндхорн почти физически чувствовал, что генерал не спустился вниз, а стоит в темноте возле рулевой рубки. Не то чтобы это имело значение — на мостике было полно места, но Файндхорн не желал, чтобы кто-нибудь маячил за его плечами, когда понадобится быстро двигаться, принимая стремительные решения.
Когда Файндхорн вновь поднес бинокль к глазам, то опять увидел вспышки. Они появлялись снова и снова, на этот раз гораздо ближе, но были тусклее. Вероятно, батарейка в фонаре садилась, хотя в ней еще оставалось более чем достаточно энергии, чтобы сигналы могли заметить. Не непрерывная серия вспышек, замеченных раньше, но абсолютно безошибочный сигнал SOS. Три короткие, три длинные и снова три короткие вспышки — универсальный сигнал бедствия на море.
— Вы вызывали меня, сэр?
Файндхорн опустил бинокль и оглянулся на голос:
— А, это вы, Вэнниер? Извините, что пришлось вытащить вас на эту сырость, но мне нужна быстрая помощь с сигнальным фонарем. Видели сигнал?
— Да, сэр. Насколько я понимаю, кто-то терпит бедствие.
— Надеюсь, что это так, — мрачно ответил Файндхорн. — Срочно вызовите Олдиса. Пусть запросит, кто подает сигнал. — Он обернулся к раскрывшейся двери. — Мистер Николсон...
— Да, сэр? Готовы, насколько это возможно, сэр. Все пулеметы в готовности. Но все очень возбуждены испытаниями последних дней, и я опасаюсь, что кто-нибудь начнет стрелять преждевременно. Боцман подготовил все необходимое для подъема людей на борт.
— Благодарю вас, мистер Николсон, вы все предусмотрели. А как с погодой?
— Сыро, — мрачно произнес Николсон. Он плотнее обернул полотенце вокруг шеи, прислушался к хлопанью Олдиса сигнальным фонарем и проследил за прерывистым лучом, рассекающим пелену дождя. — Сыро. Штормит. Все это нас очень скоро ожидает. Что происходит и когда по нам ударит тайфун, не имею ни малейшего понятия. Думаю, что справочник по тропическим штормам нам сейчас так же полезен, как спичка в аду.
— Вы не единственный так думаете, — признался Файндхорн. — Мы уже час и пятнадцать минут в центре шторма. Я только однажды оказывался в такой ситуации, десять лет назад, на целых двадцать пять минут. Тогда я думал, что это рекорд. — Он медленно покачал головой, отряхиваясь от капель дождя. — Это безумие. Период настоящих ураганов был шесть месяцев назад и повторится только через шесть месяцев. Во всяком случае, для урагана подобная погода не так и плоха. Словом, это не настоящий ураган в двенадцать баллов. Но он далеко не по сезону и совершенно чужероден в этих широтах в любое время года. Он вносит во все вокруг полный беспорядок. Уверен, что мы находимся в точке возвращения шторма, и почти уверен, что он разразится на северо-востоке, но окажемся ли мы в опасном квадрате или... — Он резко оборвал рассуждения и уставился на маленькую точку желтого света, мигающую сквозь туман льющегося дождя. — Передают, что тонут. Что еще он говорит, Вэнниер?
— "Ван Оффен тонет". Это все, сэр. Полагаю, что это так. Но передают неумело. «Ван Оффен».
— О господи, какая у меня удачная ночь, — снова покачал головой Файндхорн. — Еще одна «Кэрри Дансер». «Ван Оффен»... Слышал кто-либо о «Ван Оффене»? Вы, мистер Николсон?
— Никогда. — Николсон повернулся и крикнул через дверь рубки: — Вы здесь?
— Да, сэр, — прозвучал голос из темноты.
— Быстро справочник. «Ван Оффен». Два слова. Голландские. Как можно быстрее.
— Ван Оффен? Я не ослышался? Кто-то произнес «Ван Оффен»?
Невозможно было не узнать отрывистую речь выпускника Сент-Херста.[2] На этот раз в голосе звучало возбуждение. Длинная тень Фарнхолма показалась из темноты дальнего конца мостика.
— Верно. Знаете корабль с таким именем?
— Это не корабль. Это мой друг ван Оффен, голландец. Он был на «Кэрри Дансер», сел на это судно вместе со мной в Банджармасине. Наверное, он уплыл на шлюпке, когда загорелось наше судно. Насколько я могу вспомнить, там имелась только одна шлюпка. — Фарнхолм вошел в дверь и остановился на пороге, возбужденно вглядываясь вперед и не обращая внимания на барабанящий по его незащищенной спине дождь. — Возьмите его на борт, возьмите!
— Откуда мы знаем, что это не ловушка? — Спокойный деловой вопрос обрушился на Фарнхолма как холодный душ, умерявший его нетерпеливую горячность. — Может быть, это именно тот человек, ван Оффен, а быть может, и нет. Даже если это так, то откуда мы знаем, можно ли ему доверять?
— Откуда вы знаете? — сдерживая себя на последнем пределе, спросил Фарнхолм. — Послушайте, я только что разговаривал вон с тем молодым человеком, как там его зовут...