Теперь все чаще слышался тяжелый грохот обрушивающихся льдин.
Горцев позвал нас пить чай. Сухари мы оставили в первой лагуне. Теперь каждый получал ежедневно по две с половиной галеты невероятной твердости. Только опущенные в горячий чай, они разбухали и становились съедобными.
Каждый такой «стукач» был на счету.
Сухорецкий обычно сам выдавал дежурному все продукты. Мы долго вспоминали, на кого он похож, когда рано утром, всклокоченный после сна, сидит, положив перед собой плоский большой камень, и вторым, поменьше, дробит неподатливые «стукачи».
Вспомнил Сорокин — в какой-то географической книге есть картинка: туземка, растирающая зерна маиса. С тех пор «туземка, растирающая стукачи» неизменно вызывала приступы неудержимого смеха, особенно, если осколки галеты вдруг разлетались во все стороны.
Мирную эту картину нарушил Шекланов.
— Кто взял насос от лодки? — кричал он, ощупывая торопливо все рюкзаки. — Мы ее сейчас попробовать хотели, а насоса нет.
— Завтра рано утром будем пробовать, — сказал Сухорецкий. — Иди чай пить.
— А насос у кого? — не унимался Али.
— Да ты сам ведь его вытаскивал перед озером, костер раздувал, — вспомнил Сорокин.
Шекланов оторопело посмотрел на него и, хватив себя изо всех сил кулаком по лбу, опустился на землю.
— Забыл, негодяй? — спросил его Гусев.
— Там! Там я его оставил… — застонал Шекланов. — Положил за очагом… Там еще камень такой лежит… Что я наделал…
Он рычал от досады и ударял себя кулаком по лбу, похожий на большого медведя.
Кто-то предложил пересмотреть рюкзаки. Все принялись тщательно рыться в вещах. Только один Шекланов сидел, сморщившись, как от зубной боли, изредка повторяя:
— Забыл, болван… Забыл, негодяй…
Неожиданно он встал, приняв какое-то решение.
— Пойду сейчас же за насосом, — сказал он энергично.
— Спятил совсем, — пожал плечами Сухорецкий. — А мы три дня будем сидеть здесь, проедая свои запасы? Ну, пей чай и не морочь нам головы. Опростоволосились, что ж поделаешь. Пойдем и дальше по скалам.
— Да я налегке в один день вернусь, — говорил Шекланов умоляюще, — не могу я себя перед всеми подлецом чувствовать…
— Не позволяю, — сказал Сухорецкий решительно. — Завтра с утра я и Гусев пойдем на разведку через ледник, а вы все не спеша тронетесь за нами. Здесь сложим часть продуктов на обратную дорогу и лодку оставим. Вот груза будет поменьше.
— Как будто у меня какое-то предчувствие было, — начал Сорокин, — я ведь с самого начала говорил — в горах эта резиновая клизма без надобностей.
— Замолчи! — резко сказал Гусев, — хватит уж твоих пророчеств.
Началась легкая перебранка, и я, чтоб не ввязываться, пошел к своей палатке.
Бросил прощальный взгляд на озеро, льды теперь плотно забивали всю поверхность воды у берега.
Я позвал Шекланова, чтобы немного его утешить — даже будь у нас насос, мы не сумели бы спустить нашу лодку на воду.
Али грустно смотрел на причудливо громоздившиеся льды и вздыхал.
— Завтра утром пойду за насосом. Уйду чуть свет, бегом пойду, но принесу проклятые мехи, — сказал он угрюмо.
— Хуже сделаешь, Али. Нам придется тебя поджидать.
— Ах осел, осел! — пробормотал Шекланов и поплелся за мной в палатку.
Ночь была неспокойная. Шекланов почти не спал, вздыхал и ворочался. Один раз он громко завопил спросонок: «Накачивай, накачивай крепче!»
Страшно грохотало что-то в боковом ледничке.
А рано утром, когда, наконец, я, измученный бессонницей, забылся, меня растолкал Шекланов и шепотом попросил одеться и выйти.
Было очень холодно. Рассветало. Облака плотно забили всю ледниковую долину.
Поеживаясь от сырости, я шел за Али, который был совсем в другом настроении, чем вчера.
— Ну, в чем дело, что тебе надо в такую рань? — спрашивал я, подозревая, что он сейчас предложит мне отправиться на поиски насоса.
— Ты посмотри на озеро! — сказал мне Шекланов.
Мы подошли туда, где вчера, заполняя залив, набивались льды. Теперь здесь, насколько можно было разглядеть в туманной мгле, лежала чистая вода, подернутая молодым ледком.
— Прямо наваждение какое-то! — сказал я.
Ночью, оказывается, ветер переменился, и все льды откочевали куда-то. Правда, даже теперь мы не смогли бы плыть из-за льда. Сильный холод сковал чистую воду.
— Ледок пустяковый, — горячо прошептал мне Шекланов, словно угадав мои мысли. — Ты гляди, — он провел ледорубом по льду, и сразу заколыхалась в трещине черная вода. — Но это все ладно, ты вот куда гляди!