Я поднялась к себе в комнату, закрыла за собой дверь и прильнула к "глазку", дожидаясь, пока они пройдут к себе. Теперь, по-видимому, они будут отсиживаться в номере, как и все остальные, пока не стихнет ветер. Я приняла душ, переоделась в темные хлопчатобумажные слаксы и такую же темную блузку, которая была на мне в самолете. Потом вытянулась на кровати и сделала вид, будто читаю, а сама периодически впадала в дрему, которую первое время еще прерывал шум, изредка доносившийся в комнату со стороны бассейна, или из коридора, но потом все стихло. Только стучал песок, который порывы ветра бросали на стеклянную балконную дверь. Система кондиционирования в гостинице работала какими-то приступами, то начиная действовать с повышенной отдачей, то как бы отступая перед заведомой обреченностью любых попыток противостоять зною. Изредка температура падала настолько, что комната превращалась в холодильник. В остальное же время воздух был просто теплым и застоявшимся. Именно такие гостиницы навевают обычно мысли о новых экзотический разновидностях "болезни легионеров"[5].
Когда я проснулась, было уже темно. Я не сразу сообразила, где нахожусь. Протянув руку, включила свет и посмотрела на часы: было двенадцать минут восьмого. Ах, да! Я вспомнила про Венделла и про то, что выслеживаю его. А не уехали ли эти двое из гостиницы? Я поднялась с постели, босиком подошла к двери и выглянула наружу. Холл был ярко освещен и абсолютно пуст во всех направлениях. Тогда выйдя из комнаты, пошла в сторону триста двенадцатого номера. Я надеялась, что полоска света внизу под дверью подскажет мне, есть ли там кто-нибудь. Однако установить это с точностью не смогла, а приложиться ухом к двери и послушать не решилась.
Я вернулась в свою комнату и влезла в туфли. Потом пошла в ванну, почистила зубы и начесала волосы. Взяла потрепанное гостиничное полотенце, вышла на балкон и повесила его на перила с правой стороны. Оставив в комнате свет, заперла за собой дверь и, прихватив бинокль, спустилась вниз. По пути я заглянула в кафе, в газетный киоск, примыкавший к вестибюлю, и в нижний бар. Ни Венделла, ни его спутницы нигде не было. Выйдя на дорожку, я обернулась и поднесла к глазам бинокль, быстро пробежав взглядом по фасаду гостиницы. На верхнем этаже я легко отыскала висевшее на моем балконе полотенце – в бинокль оно казалось размером с одеяло. Я отсчитала два балкона влево. На балконе Венделла не было заметно никакого движения, однако в комнате горел слабый свет, а дверь на балкон была приоткрыта. Ушли или спят? Вернувшись в вестибюль, я набрала по внутреннему телефону цифру триста двенадцать. Никто не ответил. Я поднялась назад к себе в комнату, засунула в карманы ключи, ручку, блокнот, портативный электрический фонарик и притушила в номере свет.
Выйдя на балкон, я облокотилась на перила, всматриваясь в темноту. При этом постаралась придать своему лицу задумчивое выражение – как будто я общаюсь с природой, – а сама тем временем размышляла, как мне лучше проникнуть в номер Джаффе. Нет, никто за мной не следил. По фасаду гостиницы были освещены меньше половины окон, к тому же бугенвиллея расползалась по балконам и стене, подобно темному испанскому мху. Лишь на некоторых из балконов отдыхали постояльцы, и там время от времени вспыхивали в темноте янтарные огоньки сигарет. Уже совсем стемнело, и окружающая гостиницу территория была погружена во мрак. Только вдоль прогулочных аллей тускло горели низковольтные лампочки. Бассейн таинственно мерцал, подобно полудрагоценному камню, а его фильтры, наверное, все еще трудились над тем, чтобы очистить воду от смытых в нее кремов. У дальнего конца бассейна начинала раскручиваться какая-то вечеринка: играла музыка, слышен был гул голосов, оттуда тянуло запахом поджариваемого на огне мяса. Я решила, что никто не заметит, если я, подобно шимпанзе, перелезу с одного балкона на другой.
Я перегнулась через перила, насколько смогла, и принялась рассматривать соседний балкон справа. Там было темно. Раздвижная дверь закрыта, шторы в номере опущены. Непонятно, был там кто-нибудь или нет, но скорее всего комната пустовала. Так или иначе, но приходилось рисковать, больше ничего не оставалось. Я перекинула через перила левую ногу, нащупала для нее прочную опору между прутьев ограждения, и только тогда перенесла и правую. Расстояние до соседнего балкона оказалось довольно большим. Ухватившись за перила, потрясла их, проверяя, выдержат ли они мой вес. Я сознавала, что подо мной целых три этажа, и чувствовала, как во мне поднимается моя обычная неприязнь к высоте. Если я сорвусь, кусты внизу почти не смягчат падения. Я представила себя впечатанной в эти цветущие растения. Вряд ли зрелище излишне ретивого частного сыщика, насаженного на колючие ветки, окажется приятным. Я вытерла, вспотевшую ладонь о брюки и двинулась вперед. Дотянувшись левой ногой до соседнего балкона, я снова вставила ее между прутьями и нащупала опору. Когда занимаешься подобными делами, лучше не думать о возможных неприятностях.
Выкинув из головы все мысли, я неуклюже перебралась со своего балкона на соседний. Тихонько пробравшись по нему, я повторила процедуру с другой стороны, однако на этот раз я гораздо дольше всматривалась в лоджию Венделла, желая убедиться, что в их номере действительно никого нет. Занавески были отодвинуты, и хотя в самой комнате было темно, мне был виден четырехугольник света, падавшего из ванной комнаты. Я снова стала перелезать через перила, проверив их на прочность прежде, чем пуститься в путь.
Оказавшись на балконе Венделла, я немного постояла, чтобы перевести дыхание. Легкий порыв ветра коснулся лица, и принесенная им прохлада вдруг заставила меня почувствовать, что я вся мокрая от напряжения. Замерев возле раздвижной двери, я внимательно всматривалась вглубь комнаты. Большого, так называемого королевского размера постель стояла раскрытой. Покрывало валялось на полу, простыни были смяты, а беспорядок свидетельствовал, что перед тем, как отправиться на ужин, тут немного позанимались сексом. В комнате еще ощущался мускусный запах духов этой женщины, влажный воздух был наполнен тем характерным запахом мыла, какой остается после душа. Я достала карманный фонарик – света, проникавшего с улицы, было недостаточно. Подошла к входной двери, заперла ее изнутри на цепочку, потом выглянула в "глазок": коридор был пуст. Я бросила взгляд на часы: без четверти восемь. Если они уехали ужинать в город, как накануне, значит, мне повезло. Доверившись Провидению, я включила верхний свет.
Первым делом я осмотрела ванную комнату, просто потому, что она находилась ближе всего к двери, у которой я стояла. Все пространство вокруг умывальника было заполнено разнообразными туалетными принадлежностями: здесь стояли шампунь-кондиционер, дезодорант, одеколон, обычный и увлажняющий дневной и ночной кремы, жидкая и обычная пудра, тушь и карандаши для глаз, бровей и ресниц, фен, пульверизатор, зубные щетка и паста, эликсир для полоскания рта, косметическая вата, щетка для волос, щипчики для завивки ресниц. Удивительно было, как этой женщине вообще удается выбираться из номера? Ведь к тому времени, когда она должна заканчивать утренний "туалет", наверное, пора уже снова ложиться спать. Над ванной висели две пары недавно постиранных нейлоновых трусиков. Я представляла себе, что она должна носить что-нибудь черное и кружевное, типа бикини, но это белье оказалось практичное и традиционное, какое обычно предпочитают консервативные в этих вопросах женщины. Возможно, у нее и бюстгальтер похож на те корсеты, что надевают после операций на позвоночнике.
Венделлу в ванной комнате нашлось место только на крышке унитаза: именно там лежал его дорожный несессер, черный, кожаный, с золотой монограммой "ДДХ". Это было любопытно. У него с собой были только зубная щетка, тюбик с пастой, бритвенные принадлежности и комплект для ухода за контактными линзами. Наверное, шампунь и дезодорант он заимствовал у нее. Я снова посмотрела на часы: без восьми минут восемь. И опять осторожно выглянула в "глазок". Пока горизонт был чист. Внутреннее напряжение, поначалу охватившее меня, теперь вдруг исчезло, и я почувствовала, что мне нравится то, чем я занимаюсь. Я подавила готовый вырваться смех, но все же сделала пару оборотов, как в танце. Люблю я это дело! Я просто рождена подсматривать и выслеживать. Ничто не действует на меня столь возбуждающе, как те вечера, когда я куда-нибудь проникаю и что-то выведываю. Негромко напевая себе под нос, снова взялась за дело. Если бы я работала не от имени закона, не сомневаюсь, что мое место было бы в тюрьме.