Алексей Провоторов
К ЗВЕРЮ
Это место многим снилось в кошмарах. Пусть даже они никогда здесь не бывали.
Воспалённое солнце уже кануло в дым над далёким горизонтом, и розоватое свечение, как заражение, охватило полнеба. С востока же, видимая в прорехах туч, скалилась щербатая луна, восходя над оставшимся позади ристалищем. Пепел уничтоженных армий запятнал мои сапоги, железные носки их закоптились. Я чувствовал себя так, словно на моих плечах лежало полмира.
Но это больше не соответствовало действительности.
Изогнутые ветрами деревья, которыми зарос холм, сбросили листья, истлевшие до жил, и ничто не закрывало мне вид на Двор Хинги. Низкая башня, тёмные окна, светлые фигуры во дворе, отделённые от меня мощным частоколом. Он вроде бы стал выше с прошлого раза, словно заострённые брёвна выросли из земли. Вполне возможно, так оно и было.
В прошлый раз… Прошлый раз я видел эту дорогу, покрытую марширующими ордами. Чудовища ломали деревья, ожившее железо с лязгом двигалось на восток, изрыгая дым и молнии; крылатые создания реяли над рядами, над знаменосцами, у каждого из которых на древке плясал негасимый язык пламени. Вспоминая тот пронизанный искрами, чёрный и оранжевый вечер, когда Гейр и Беймиш шли здесь рядом, во главе колонн, хотелось кричать. Я знал это место ещё со времён, когда Гейр разъезжала на Звере, тут и дальше к востоку, наводя ужас на любого и каждого.
Теперь здесь живёт лишь Хинга.
Ненавижу.
Я хотел сказать это вслух, и в сотый раз не смог, и это было хуже любого кошмара. Я стиснул и кулаки, и зубы, пытаясь подавить наступающую панику, осадить ярость. Она мне ещё понадобится потом, когда я доберусь до Башни и позову Зверя.
Если он не ответит мне, я войду в Башню сам. Но лучше бы ему ответить. Лучше тебе, Беймиш, ждать меня уже сейчас, ибо я приду.
Ночь опускалась, утаскивая дымной лапой больное солнце за горизонт. Я устал. Молчание становилось всё тяжелее выдерживать. Выдвинул меч из ножен, взглянул на узор на лезвии. Линии выровнялись, напряглись, как струны, а значит, близок переломный момент. Мой меч чувствовал такие вещи лучше меня. Да все вокруг владели сейчас ситуацией лучше, чем я.
Меня списали со счетов.
Не в добрый час я пришёл в это место, умытое кровью и обожжённое войной. Но мне некуда больше идти, позади меня тоже никто не ждал. Всё осталось на том поле, где люди захлебнулись собственной яростью в последнем бою. Я слышал, как кричали вороны перед дождём там, позади. Что ж, и здесь им тоже вскоре будет чем поживиться — прямые линии на мече обещали мне новую схватку, и — мою победу в ней.
Я многое вложил в свои вещи. Мне всегда было трудно справляться с ощущениями, я не доверял им. А вещам доверял. Жаль, из них у меня остался лишь меч. Или следует сказать — хорошо, что у меня остался хоть он?..
Я не знал ответа; а если бы и знал, не смог бы его произнести. Ибо кроме меча был ещё и Горн. Сжимаемый сейчас липкими, слюнявыми его устами. Его, Беймиша. Я забью его ему в глотку, если доберусь. Ты слышишь меня, Зверь? Если слышишь, готовься. Если нет… Я иду всё равно.
Ветер налетел сзади, потянул за плащ цвета пепла и грязи, цвета дорожной пыли.
Я беззвучно вздохнул и начал спускаться с холма, поглядывая на тех, кто стерёг Двор. Они не могли бы узнать меня, даже если видели раньше: я шёл пешком, шлем потерял ещё в бою, и плащ окутывал меня головы до ног. Тяжёлой, гудящей головы и усталых стоптанных ног. Мне было трудно дышать, и на то была своя причина.
С ворот, с заклёпок, покрытых патиной, на меня смотрели угрюмые морды древних существ. Но меня нельзя было отвадить такой простой магией.
Я знал, куда следует нажать, чтобы открыть эти ворота, и надеялся, что Дрейн ещё не побывал здесь и не изменил механизм.
Как я и полагал, никто не ждал меня: когда мои нынешние враги видели меня в последний раз, я, лишённый сил, голоса и смысла существования, стоял на коленях посреди поля угасающей битвы, и обе стороны сражения были готовы снести мою голову.
Была ещё одна причина, по которой меня считали погибшим, и она не давала мне покоя. Во всех смыслах этого простого и ёмкого слова. Покой. То, чего я желал сильнее всего на свете и на что не мог рассчитывать.
Я пересёк Двор, пустой, вытоптанный и не такой уж большой.
Я шагал, глядя на тех, кто охранял его, и молчал. Мне нечего было им сказать, даже если бы я мог это сделать. Это был не тот вечер, чтобы разговаривать с мертвецами, настоящими ли, будущими ли. Они же не сделали и шага навстречу мне. У них были другие приказы.
Они защищали вход, в доспехах, покрытых белой эмалью, с алыми бубнами на груди. В прежние времена эти знаки напоминали мне открытые раны. Сейчас мне было всё равно.