Одно было ясно: если сейчас не идет штурм вершины, то он состоится в ближайшее время.
И снова пришло такое настроение, когда всем хотелось вверх, к товарищам. Но спокойно обсудив все за и против нашего выхода на ребро, решили, что самое разумное — остаться на месте и быть наготове.
Все мы с трепетом и беспокойством стали ждать 31 июля.
Глава 8.
ШТУРМ ВЕРШИНЫСсылка7
30 июля мы вышли из лагеря VIII на высоте 7627 метров, чтобы установить лагерь IX, вернее, маленькую палатку, в которой можно было бы переночевать перед штурмом вершины.
Только после нескольких попыток нам удалось подняться на ледовую стену, а дальше пришлось траверсировать ряд весьма сложных и неприятных скальных плит, при этом самым главным в траверсе были не технические трудности, а опасность от нависающих серакс, которые, как нам казалось, в любую минуту готовы были свалиться на наши головы.
Траверсируя, мы старались идти как можно выше и достигли скального пояса, проходящего поперек вершинного склона. Отсюда начинался наш путь в большое неизвестное: выше этого места нога человека не ступала.
Погода была хорошая. Примерно в три часа дня мы вышли на боковой гребень и нашли площадку, показавшуюся нам удобной для установки нашей миниатюрной высотной палатки. Мы находились на высоте около 8100 метров.
Перед выходом из лагеря VIII мы договорились с товарищами, что вечером к нам подойдут Абрам, Бонатти и один носильщик из племени хунза с кислородными аппаратами для штурма вершины. Первоначально предусматривалось использовать кислородные аппараты уже на высоте 7300 метров (лагерь VI), но в связи с тем, что плохая погода в течение 40 дней мешала провести нормальную заброску, запасов кислорода в верхних лагерях оказалось значительно меньше, чем планировалось. В связи с этим первоначальный план штурма вершины был изменен. Большая часть кислородных баллонов осталась в III, IV и V лагерях. Небольшое количество баллонов, которое нам удалось поднять на плечо ребра, предполагалось применить только в самый решающий момент штурма вершины, и поэтому до IX лагеря мы шли без кислорода. К нашему счастью, мы были хорошо акклиматизированы и чувствовали себя превосходно и без кислорода.
Из лагеря IX перед нами открылась грандиозная панорама неописуемой красоты, и ею можно было любоваться бесконечно. Но наши взгляды больше были обращены к стене, поднимающейся непосредственно над нами, по которой предстояло идти дальше, к нашей заветной цели. В 1939 году на этом месте трижды ночевал Висснер с уверенностью, что победа завоевана и он на следующий день достигнет вершины. Но поднявшись до 8384 метров, он встретил большие трудности и вынужден был вернуться. Очевидно, эта стена и была ключом, которым можно открыть путь к вершине К2. Мы были так увлечены осмотром предстоящего пути и разрешением таинственного вопроса — как преодолеть этот ключевой участок, — что не заметили, как солнце начало садиться.
Стало уже вечереть, и мы начали опасаться, дойдут ли до темноты наши товарищи с кислородной аппаратурой. Что делать, если они не сумеют подняться к нам? У нас с собой не было ни одного кислородного баллона. «В худшем случае идем без кислорода», — решили мы. Если теперь нам «черт не плюнет в суп», — вершина будет наша.
Около четырех часов дня мы увидели внизу три черные точки, двигающиеся по краю плато в нашем направлении. Как мы позже узнали, это были Бонатти, Абрам и носильщик из племени хунза Махди, которые поднимались по крутому склону с кислородными аппаратами.
Удастся ли им подняться к нам до начала темноты? Вряд ли! Солнце уже исчезает за гребнем К2, а тройка альпинистов еще далеко внизу. Вскоре один из них, как мы узнали позже, — Абрам, кладет груз на снег и возвращается один к лагерю VIII, но Бонатти и Махди упорно продолжают двигаться вперед.
Склон уже в тени, а они даже не подошли еще к началу опасного траверса через оледенелые плиты. Неужели они пойдут?
Было бы просто самоубийством рисковать пройти в темноте через эти проклятые плиты.
Когда наступила темнота, мы услышали крики и тут же вышли из палатки, но в темноте никого не видели. Мы слышали их голоса, но поднявшийся ветер уносил наши слова, и мы долго не могли понять друг друга.
Наконец, Лачеделли как будто понял, что Бонатти хочет один подняться к нам, а Махди возвращается. «Не поднимайся к нам, — кричали мы Бонатти, — вернись. Оставь кислородные аппараты на снегу, не ходи дальше». Правда, мы не могли и подумать, что они намеревались ночевать на этой высоте без палатки и спальных мешков. Они скрылись и перестали нам отвечать; мы были убеждены, что они начали спуск.
Успокоившись, мы залезли в палатки и возобновили борьбу со страшным холодом. Началась бесконечная ночь, в течение которой мы были заняты только одной мыслью — как пройдем завтра? Сильный мороз, кашель, раздирающий горло, и страшная неутолимая жажда удлинили до бесконечности эту памятную нам ночь.
Мы варили суп и чай — единственные напитки, которые нам немного помогали. Есть? Нет, совершенно не хочется. Никто из нас не в состоянии что-либо проглотить.
Лежим на боку — единственная возможность поместиться вдвоем в этой маленькой палатке. Безуспешно пытаемся немного поспать. Но как только чувствуем, что стало несколько теплее и начинаем засыпать, быстро вскакиваем. Нервы слишком напряжены. Ничего не остается, как только бодрствовать и разговаривать друг с другом. Будет завтра хорошая погода? Найдем ли путь по стене? Хватит ли нам кислорода, который Бонатти и Махди оставили для нас под плитами? Сколько времени нам потребуется для преодоления оставшихся 500 метров? Хватит ли нам времени, чтобы перед началом темноты спуститься вниз?