— Первое, что ты должен знать о шизофрении — это то, что, хоть буквальным её значением является «расколотый мозг», это не то же самое, что раздвоение личности. Это, скорее, нарушение чувства здравого смысла и логики, чем «расщепление» личности. Пациент, к примеру, может слышать голоса или верить в очевидно ложные вещи. Другие страдают манией величия. В параноидном типе преобладает чувство преследования. Много несвязной речи, но это также может произойти и при других заболеваниях.
— Ты опять лекции читаешь, пап.
— Прости. Полагаю, мне всё ещё сложно поверить, что ты пошёл по стопам старика.
— Это грязная работа, но кто-то должен её делать.
— В любом случае, ты должен быть осторожнее с вынесением диагноза шизофрении. Хороший бросок.
— Какова этиология?
— Шизофрения обычно развивается в раннем возрасте. Последние данные свидетельствуют о генетическом происхождении или о возможности повреждения плода вирусом. Часто, практически чудом, положительная реакция вызывается антипсихотическими препаратами, но иногда и нет. И нет никакой возможности предсказать, в каких случаях… Окси, верни обратно!
— Что насчёт Дастина?
— В случае Дастина, ни один из нейролептиков ни в малейшей степени не смягчил его симптомы, даже грамм клозапина в день. Но у него всё-таки особый случай. Уверен, ты заметил, что он играет в шахматы и в другие игры без каких-либо проблем. Он никогда много не разговаривает, но выглядит совершенно собранным и последовательным во время этих турниров. Фактически, он всегда выигрывает.
— Думаешь, его проблема имеет какое-то отношение к играм, в которые он играет?
— Кто знает?
— Возможно, его родители. Они навещают его почти каждое утро. Ничего, если я поговорю с ними как-нибудь?
— Теперь, Уилл, я восхищаюсь твоим энтузиазмом, но это как раз то, во что тебе не стоит ввязываться в данный момент.
— Ну, я не брошу его. Думаю, ключ ко всему в этой сигаре.
Я очень гордился его настойчивостью, которая является одним из важнейших качеств, которые может иметь психиатр. Он проводил часть своего обеденного перерыва и каждую свободную минуту своего времени с Дастином. Конечно, он также относился к проту, как и другие, но у него было мало шансов пообщаться с ним, потому что очередь очень уж длинна. Только когда все уходят спать, наш инопланетный друг мог потратить немного времени на себя. А я лишь хотел знать, о чём он думает в эти долгие тёмные ночные часы.
БЕСЕДА ДВАДЦАТАЯ
Вопреки распространённому мнению, врачи не стесняются критиковать работу друг друга, по крайней мере, в частном порядке. Так что на очередном заседании персонала, утром понедельника, были высказаны значительные сомнения в том, что простое постгипнотическое внушение (свисток) будет вызволять Роберта из глубин ада. Один из моих коллег, Карл Торстейн, зашёл так далеко, что назвал это «идиотской» идеей (Карл часто встревал занозой в моих делах, но он хороший психиатр). С другой стороны, было высказано общее мнение, что мы мало чего можем потерять, делая эксперимент, ранее не опробованный.
Не был встречен особым энтузиазмом и план Жизель: дать проту пообщаться с животными, хотя предложение прогулки в зоопарк для пациентов восприняли теплее и меня назначили в комитет из одного человека, чтобы разобраться с этим вопросом. Виллерс призвал меня «тершать расхотты так нисско, как мошшешь».
Некоторые сотрудники были в отпуске, так что дальнейшее обсуждение пациентов и их успехов, если таковые имелись, было недолгим. Впрочем, Вирджиния Голдфарб упомянула о значительных улучшениях у одного из своих подопечных — танцора с истерическим нарциссизмом, которого мы зовём «Рудольф Нуриев».
Рудольф был единственный ребёнком в семье, которому постоянно напоминали, что он совершенен во всех отношениях и становится только лучше. На его решение заняться балетом родители ответили высокой похвалой и серьёзной финансовой поддержкой. С такими поощрениями (и немалым талантом), он продолжал становиться одним из лучших танцоров Америки.
Единственной его проблемой были отношения с людьми. Он ожидал, что каждый, даже звукорежиссёры и хореографы будут считаться с его безупречным вкусом и мнением. В конце концов, он стал настолько важным (в собственном сознании), что начал высказывать другим свои требования и, наконец, с ним стало настолько невозможно работать, что он был уволен руководством своей танцевальной компании. Когда эта новость распространилась, никто больше не стал брать его к себе. Закончилось тем, что он стал добровольным пациентом МПИ, когда его последний и единственный друг предложил ему обратиться за профессиональной помощью.