— Это трудно описать. Кажется, что время останавливается. Это довольно похоже на сон…
— А когда ты «приземляешься»?
— Это подобно пробуждению. Только в другом месте.
— Должно быть, это довольно ободряюще — проснуться посреди океана. Ты умеешь плавать?
— Без удара. Как только я появился здесь, я тут же ушёл оттуда.
— Как?
Он вздохнул.
— Я говорил во время моего прошлого визита, помните? С помощью зеркал…
— О. Верно. И где ещё ты побывал до того, как прибыть сюда?
— Нигде. Пришёл прямо домой, в мпи.
— Хорошо, планируешь выбираться куда-нибудь из больницы, пока ты здесь?
— На данный момент нет.
— Если решишь предпринять какие-либо поездки, обещаешь сообщить мне?
— Разве я не всегда так делаю?
— Вспомнил кое-что: Роберт был с тобой, когда ты путешествовал на Лабрадор и Ньюфаундленд в прошлый раз?
— Неа.
— Почему нет?
— Он не захотел.
— Мы не видели его несколько дней, когда ты пропал. Где он был?
— Без понятия, тренер. Вы обязаны спросить у него.
— Во-вторых: Не планируешь ли ты давать какие-либо «задания» нашим пациентам? (Как он сделал с Хоуи, скрипачом, пять лет назад).
— Джин, джин, джин. Я только что здесь. Я ещё не встретил ни одного из пациентов.
— Но ты ведь скажешь мне, если придумаешь подобный план?
— Почему нет?
— Хорошо. И, наконец, есть ли какие-то маленькие сюрпризы, о которых ты мне не говоришь?
— Если скажу, они перестанут быть сюрпризами, не так ли?
Я посмотрел на него.
— Прот, где Роберт?
— Недалеко.
— Ты говорил с ним?
— Конечно.
— Как он себя чувствует?
— Как мешок с экскрементами мота[7].
— Он говорил о чём-нибудь, что ты хотел бы мне рассказать?
— Он хотел бы знать, что стало с собакой. — Он имел ввиду далматинца, которого я принес в надежде вызвать реакцию Роберта, чтобы он отозвался.
— Скажи, что я забрал Окси домой, пока он не почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы позаботиться о ней.
— Ох. Ваша знаменитая практика кнута и пряника.
— Можешь называть и так. Хорошо. Это мой последний вопрос на сегодня, но я хочу, чтобы ты подумал над ним прежде, чем ответить.
Он разразился ещё одним гигантским зевком.
— Пока ты здесь, поможешь мне заставить Роберта чувствовать себя лучше? Поможешь ему разобраться с его чувством собственной ничтожности и отчаянием?
— Я сделаю всё, что смогу. Но вы ведь знаете, каково ему.
— Хорошо. Вот и все желающие. Теперь — не возражаешь против гипноза во время нашего следующего сеанса?
— Вы никогда не сдаётесь, да, док?
— Стараемся. — Я встал. — Спасибо, что пришёл, прот. Хорошо снова тебя видеть.
Я подошёл и пожал ему руку. Если он ещё и был слаб, то на его рукопожатии это не сказалось.
— Позвать мистера Ковальски или ты сможешь найти дорогу в свою комнату?
— Это не так уж сложно, джино.
— Завтра мы вернём тебя во второе отделение.
— Старое доброе второе отделение.
— Увидимся в среду.
Он так зашаркал, что меня обдало обратной волной.
Когда прот ушёл я, со смешанным чувством волнения и трепета, слушал запись этого короткого сеанса. С учетом данного мне времени, я был уверен, что смогу помочь Роберту преодолеть препятствия на пути к его излечению. Но сколько времени у нас есть? В 1990 году, мы столкнулись с крайним сроком, заставившим меня пойти на риск, слишком поспешить. Теперь передо мной стояла дилемма похуже: я не имел ни малейшего понятия, как долго прот будет поблизости. Единственный ключ, который у меня имелся — это его пассивная реакция на моё предложение о встречах трижды в неделю. Если бы он планировал уйти в течение нескольких дней, он, несомненно, сказал бы, что «лучше бы им быть продуктивными!» или что-то вроде того. Но я мог и ошибаться, как ошибался и о других вещах, касающихся прота.
В любом случае, три сеанса в неделю — это всё, что я мог себе позволить. Хоть я и не преподавал в осеннем семестре, у меня были и другие неотложные обязанности, не последней из которых были другие мои пациенты, все со сложными и загадочными случаями и каждый заслуживал всего моего внимания. Одной из них была молодая женщина, назовём её Фрэнки (как в старой песне «Frankie and Johnny Were Lovers»), которая оказалась неспособна не только полюбить другого человека, но даже просто не понимала саму концепцию любви. Другим был Берт, кредитный специалист в банке, который тратит всё своё время вне сна на поиск чего-то потерянного, хотя он сам не имеет понятия, что это.