Для получения высшего образования Вивиан едет в Петербург. Год слушает лекции в Психоневрологическом институте, возглавляемом В. М. Бехтеревым, основоположником русской экспериментальной психологии и знаменитым неврологом. Фрагменты знаний работы мозга и физиологических механизмов сна и гипноза пригодятся впоследствии при написании повести «Открытие Риэля».
Через год, в 1913 году, Вивиан поступает на юридический факультет Петроградского университета.
Студентом Вивиан увлекся литературой и стал писать стихи. Даже написал повесть «Открытие Риэля», которую читал на заседаниях студенческого литературного кружка в 1915–1916 годах. Повесть студентам нравилась, Вивиан подготовил ее для печати.
В 1917 году Лариса Рейснер — дочь Михаила Андреевича Рейснера (правовед проф. М. А. Рейснер читал лекции как в Психоневрологическом институте, так и в Петроградском университете; семью Рейснеров прекрасно описал Вадим Леонидович Андреев в книге «Детство» (М., 1966), впоследствии известная писательница, отнесла рукопись в редакцию журнала «Летопись», который редактировал А. М. Горький. Алексей Максимович повесть одобрил, принял в печать и пожелал встретиться с автором. Подробнее эти события отражены в статье отца «Две встречи с Максимом Горьким» (Сиб. огни, 1932,11–12; Литературное наследство Сибири, 1969, т. 10; сб. «Страна Гонгури», Новосибирск, 1983). Однако время было такое, что «Летопись» закрыли, а рукопись пропала.
Вивиан, как и М. А. Рейснер, стали сотрудниками наркомата юстиции и вместе с правительством в 1918 году переехали в Москву. В архиве Л. М. Рейснер сохранилось письмо Вивиана, написанное 16 апреля 1918 года из Москвы и живо передающее умонастроение автора в то время.
«Милая Лери!
Я не помню, когда мы виделись в последний раз. У Вас были очень далекие глаза и почему-то печальные, и это казалось мне странным, так как юноши не верят Шопенгауэру, что счастья не бывает. Сегодня Екатерина Александровна [7] сказала мне, что Вы больны, опасно больны, и волны ее беспокойства передались мне и не утихают, как волны неаполитанской баркароллы в моем сознании и в Вашем. Екатерина Александровна сама такая бледная, такая озабоченная сновидениями жизни или тем, что они по необходимости преходящи, что стала совсем пассивной и утомленной, словно мир навсегда замкнулся красным раздражающим коридором грязноватого отеля. Я спокоен, моя воля пламенеет более чем когда-либо, потому что я мало думаю о настоящей жизни, но я не знаю, как мне передать мое настроение. Будем выше… Ах, еще выше!
В Комиссариате всякие дрязги. В той Австралии, о которой мы так недавно мечтали, есть какие-то удивительные муравьи. Если разрезать насекомое на две части, то обе половинки начинают яростно сражаться друг с другом; так повторяется каждый раз, в течение получаса. Потом наступает смерть. Весь мир походит сейчас на такого муравья. Я страдаю только от одного.
Где бы мне найти друзей, воодушевленных, одиноких или хотя бы только жадных, презирающих гнусное равенство. Что теперь говорят про людей? Комиссар, большевик, контрреволюционер. Это все пусто».
Летом 1918 года Вивиан едет в Уфу, повидаться с родителями. Из-за захвата Уфы 5 июля 1918 года частями Чехословацкого корпуса он не смог вернуться в Москву. Работать поступил в американскую миссию, которая через Сибирь и Японию направлялась в США. Об этом периоде жизни В. А. Итина известно мало. В главе неоконченного романа «Ананасы под березой» (Сибирские огни, 1933, № 1–2) отражена картина продвижения миссии по Сибири. Возможно, это единственное печатное свидетельство о жизни миссии в конце ее пути.
«Они поступили переводчиками к группе секретарей YMCA[8], отправлявшихся в своей новенькой форме американских офицеров в Северную Азию, — читаем мы в „Стране Гонгури“. — Они ехали проповедовать идеи креста и красного треугольника с помощью какао, сигареток и молитвенников. В сущности, это были славные ребята, обыкновенные путешественники от нечего делать, воспользовавшиеся богатым христианским союзом для своих целей. Все их христианство сводилось, по традиции, к совместным молитвам по воскресеньям, во время которых они зевали, рассказывали анекдоты и курили манильские сигары. Когда янки были достаточно близко от границ, занятых войсками Республики Советов, переводчики покинули их без предупреждения.
Они торопились, но огненная завеса уже разделяла Сибирь от России. Тогда Гелий первый бросился в хаос первоначальной власти. Случайность: полтора года юридического факультета сделали его членом революционного трибунала. Очень скоро стало безнадежно ясно, что борьба в Сибири против экспедиционных войск всего света и предателей всех сортов немыслима. Коммунистические отряды были разбиты и уходили в тайгу. С одним из них ушел Гелий».
В статье «Первый советский фантаст» В. Самсонов пишет о В. А. Итине: «В составе легендарной Пятой армии он идет с боями через всю Сибирь» («Страна Гонгури», Красноярск, 1985 г.). Так или иначе, но ужасы гражданской войны он пережил:
В 1920 г. В. А. Итин заведовал отделом юстиции в Красноярске, вступил в партию, женился на Агрипине Ивановне Чириковой, моей матери. Ее родители — из Владимирской губернии, мать (Мария Ивановна Терсина) жила в селе Сарыево, отец (Иван Григорьевич Чириков) — в Мстере. После женитьбы семья матери поселилась в Сарыево, а в 1896 году, к тому времени уже с тремя детьми Федором, Татьяной и Агриппиной переехала в Красноярск.
В. А. Итин начал свою литературную деятельность в газете «Красноярский рабочий», где редактировал «Бюллетень распоряжений» и литературный уголок «Цветы в тайге». Там же он напечатал свои первые стихи.
В 1922 году В. А. Итин активно печатается в «Сибирских огнях» — литературно-художественном журнале, выходившем в свет в Новониколаевске (старое название Новосибирска). В этом году опубликована пьеса «Власть», много стихотворений и рецензий, в том числе рецензия на стихи И. С. Гумилева: «Значение Гумилева и его влияние на современников огромно. Его смерть и для революционной России остается глубокой трагедией».
По партийной линии В. А. Итин был переведен на работу в город Канск. В Канске, в исполкоме, отец был единственным человеком с высшим образованием, поэтому его обязанности были разнообразны: он был завагитпропом, завполитпросветом, завуроста, редактором газеты и председателем товарищеского дисциплинарного суда.
В Канск ему переслали рукопись «Открытие Риэля», которая сохранилась «чудесным образом». «Я выкинул благородного пастора и блоковскую девушку, — писал Вивиан Азарьевич, — поместил героев в более подходящее место, и напечатал на бумаге, принадлежащей газете „Канский крестьянин“, книжку под названием „Страна Гонгури“ (Канск, 1922). В послесловии к красноярскому изданию (1985) В. Самсонов приводит беседы с людьми, знавшими В. А. Итина в годы его работы в Канске. Очевидцы описывают крайнюю бытовую неустроенность Вивиана Азарьевича. „Страну Гонгури“ он писал в кинотеатре после сеансов при свете коптилки.
Одежда его была в таком состоянии, что товарищам пришлось добывать ему обмундирование из брошенного белогвардейцами. И. П. Востриков характеризует отца, как прекрасного оратора и очень скромного человека. Г. Г. Романов заседал с Вивианом Азарьевичем в товарищеском суде. Охраняя людей от скоропалительных приговоров, отец повторял: „Мы с вами должны подходить к делу по законам сердца“.