- Сколько судимостей?
- Не отвечай, Гастон! - вмешалась женщина.- В конце концов, это уж слишком! Мы сами пришли, чтобы...
- Замолчи! Два раза. Один раз условно за необеспеченный чек. Второй на два месяца: я не отдал владельцу задаток, который получил при продаже виллы. Как видите, проступки мелкие.
Чувствовалось, что он привык объясняться в полиции. Держался он свободно, но в глазах то и дело мелькал злобный огонек.
- Теперь вы, - сказал Мегрэ, обращаясь к женщине.
- Адель Нуаром, родилась в Бельвиле.
- Зарегистрированы как проститутка?
- Пять лет назад меня зарегистрировали в Страсбурге из-за одной бабы: она злилась на меня за то, что я увела у нее мужа.
- Скажите, в качестве кого вы сели на "Океан"?
- Сначала надо вам объяснить, - вмешался мужчина. - Мы потому и пришли сюда, что нам как раз не в чем себя упрекнуть. В Ипоре Адель сказала мне, что у вас есть ее фото и вы наверняка ее арестуете. Сначала мы хотели улизнуть, чтобы избежать всяких историй: мы-то здесь знаем, чем это пахнет. В Этрета я издали увидел жандармов в засаде и понял, что нас собираются задержать. Тогда я решил, что лучше явиться по доброй воле.
- Теперь вы, сударыня. Я спрашивал, что вы делали на борту траулера.
- Ничего особенного. Сопровождала своего любовника.
- Капитана Фаллю?
- Да, капитана. Я, так сказать, с ним уже с ноября. Мы встретились в Гавре, в кафе. Он влюбился. Приезжал ко мне два-три раза в неделю. Вначале я даже приняла его за маньяка, потому что он ничего от меня не требовал. Но нет, он влюбился по-настоящему, все поставил на карту. Снял мне хорошенькую меблированную комнату, и я поняла, что если умело взяться, он в конце концов женится на мне. Моряки хотя и не купаются в золоте, зато ведут правильную жизнь, а потом получают пенсию.
- Вы никогда не приезжали с ним в Фекан?
- Нет, он запрещал мне это. Сам приезжал в Гавр. Приключений у него было в жизни вряд ли много, потому что в пятьдесят лет он был робок с женщинами, как школьник.
- Простите, в то время вы уже были любовницей Гастона Бюзье?
- Ясное дело! Но я сказала Фаллю, что Гастон мой брат.
- Я работал! - запротестовал Бюзье.
- Знаем мы, как вы работали! Каждую субботу после обеда. Ну а кто это придумал - взять вас на борт?
- Фаллю. При мысли о том, что он оставит меня одну на все время рейса, он сходил с ума. С другой стороны, трусил, потому что существуют строгие правила, а это был такой человек, который ни на шаг не отступает от правил. Он колебался до последней минуты. Потом все-таки приехал за мной. Привел меня к себе в каюту в ночь перед отплытием. Меня это забавляло: все-таки что-то новое! Но если бы я знала, что это такое, я сразу отказалась бы.
- А Бюзье не протестовал?
- Он колебался. Понимаете? Старику не следовало противоречить. Он обещал сразу же после этого рейса уйти в отставку и жениться на мне. Но хорошенькую жизнь он мне приготовил. Целый день взаперти, в каюте, где воняет рыбой. Да еще, когда кто-нибудь входил, я должна была прятаться под койку. Едва мы вышли в море, как Фаллю уже начал жалеть, что взял меня с собой. Мне еще никогда не приходилось видеть, чтобы человек так нервничал. Десять раз в день он подходил к двери и проверял, хорошо ли она заперта. Стоило мне сказать хоть слово, он заставлял меня молчать из боязни, что кто-нибудь услышит. Он был раздражителен, угрюм. Иногда подолгу смотрел на меня, словно у него появлялось искушение покончить со мной, выбросив меня за борт.
Голос у нее был крикливый. Говоря, она жестикулировала.
- Кроме того, он становился все ревнивее. Расспрашивал меня о моем прошлом. Пытался узнать... По три дня не разговаривал, следил за мной, словно я ему враг. Потом вдруг его опять разбирала страсть. Были минуты, когда я его просто боялась.
- Кто из экипажа видел вас на борту?
- Это была четвертая ночь. Мне захотелось подышать воздухом на палубе. Надоело сидеть взаперти. Фаллю пошел проверить, нет ли кого на палубе. Он позволил мне пройтись, - всего пять шагов назад, пять вперед. Но ему пришлось на минутку подняться на мостик, тут ко мне подошел радист и заговорил со мной. Он был отчаянно смущен и заметно взволнован. На следующий день ему удалось пробраться ко мне в каюту.
- Фаллю его видел?
- По-моему, нет. Он мне ничего не сказал.
- Вы стали любовницей Ле Кленша?
Она не ответила. Гастон Бюзье усмехнулся.
- Да уж признавайся! - злобно бросил он.
- Разве я не свободна? А ты что, обходился без женщин, пока меня не было? А малютка с "Виллы цветов"? А фото, которое я нашла у тебя в кармане?
Мегрэ оставался серьезен, как авгур.
- Я вас спрашиваю, стали вы любовницей радиста?
- А я вам отвечаю: не ваше дело! Адель вызывающе смотрела на него, улыбаясь влажными губами. Она знала, что нравится мужчинам.
- Главный механик тоже видел вас?
- Что он вам наговорил?
- Ничего. Я просто подвожу итог. Капитан прятал вас у себя в каюте. Пьер Ле Кленш и главный механик по очереди тайком навещали вас там. Фаллю это заметил?
- Нет.
- А все-таки у него были подозрения, он бродил вокруг вас и оставлял вас одну только тогда, когда это было совершенно необходимо.
- Откуда вы знаете?
- Он по-прежнему говорил, что женится на вас?
- Не помню.
И Мегрэ представил себе траулер, кочегаров в трюмах, матросов, скученных на полубаке, радиорубку и на корме каюту капитана с приподнятой койкой.
Рейс продолжался три месяца.
И все это время трое мужчин бродили вокруг каюты, где была заперта женщина.
- Ну и глупость же я сотворила! - снова заговорила она. - Надо всегда остерегаться робких мужчин, которые уверяют, что хотят на вас жениться.
- Если бы ты меня послушала... - вставил Гастон Бюзье.
- Да заткнись ты! Знаю я, в каком бы доме сейчас находилась, если бы тебя слушала! Не хочу говорить плохого о Фаллю - он умер. Но все-таки был чокнутый. Воображал себе бог знает что. Считал, что обесчещен хотя бы уж потому, что нарушил правила. С ним становилось все труднее и труднее. Неделю спустя он уже не разжимал зубы, разве чтобы устроить мне сцену. Или спросить, не входил ли кто в каюту. Особенно он ревновал к Ле Кленшу. Он говорил:
- Тебе это понравилось бы, а? Человек-то молодой! Признайся, если бы он зашел в мое отсутствие, ты бы его не оттолкнула! - И хихикал так, что меня просто мутило.
- Сколько раз приходил к вам Ле Кленш? - медленно спросил Мегрэ.
- Придется сказать. Один раз, на четвертый день. Я даже не могла бы объяснить, как это случилось. Потом это стало уже невозможно: Фаллю слишком усердно за мной следил.
- А механик?
- Никогда! Он пытался. Приходил, глядел на меня через иллюминатор. И бледнел как полотно. По-вашему, это можно назвать жизнью? Я была точно зверь в клетке. Во время качки мне становилось плохо, и Фаллю даже не ухаживал за мной. Он целыми неделями до меня не дотрагивался. Потом на него опять накатывало.
Гастон Бюзье закурил сигарету. Презрительная гримаса не сходила с его лица.
- Заметьте, господин комиссар, я здесь ни при чем. Я в это время работал.
- Ты уж помолчи,- оборвала его Адель.
- Что произошло, когда вы вернулись? Фаллю говорил вам о своем намерении покончить самоубийством?
- Он? Ровно ничего не говорил. Когда мы пришли в порт, он уже две недели как со мной не разговаривал. Целыми днями смотрел в пространство. Я даже решила бросить его. С меня уже было довольно, понимаете? Я лучше с голоду помру, но свободной. Я услышала, что мы подходим к набережной. Фаллю вошел в каюту и сказал мне всего несколько слов: "Подождите, пока я не приду за вами".
- Простите, разве он не был с вами на "ты"?
- Под конец уже нет.
- Продолжайте.
- Да больше и нечего рассказывать. Вернее, остальное рассказал мне Гастон: он был на набережной.