Это была деревня у подножия скалы, в шести километрах от Фекана. Несколько рыбачьих домиков. Вокруг немногочисленные фермы, виллы, которые сдаются с мебелью на летний сезон, и единственная гостиница.
На пляже снова купальные костюмы, дети и мамаши с вязаньем или вышиванием в руках.
- Скажите, пожалуйста, где дом господина Лабержа?
- Главного механика "Океана" или фермера?
- Механика.
Ему указали на домик с палисадником. Когда он подходил к выкрашенной в зеленый цвет двери, изнутри до него донесся шум спора. Два голоса женский и мужской, но слов не разобрать. Комиссар постучал.
Все смолкло. Послышались шаги. Дверь отворилась, и на пороге показался высокий худой мужчина. Он недоверчиво и злобно оглядел Мегрэ.
- Что вам нужно?
Женщина в домашнем платье быстро приводила в порядок растрепанные волосы.
- Я из уголовной полиции и хотел бы задать вам несколько вопросов.
- Входите.
На полу сидел и плакал малыш, отец грубо толкнул его в соседнюю комнату, где Мегрэ заметил кровать.
- Ты можешь оставить нас одних?-бросил Лаберж жене.
У нее тоже были красные глаза. Должно быть, ссора разразилась во время завтрака, так как на тарелках еще оставалась еда.
- Что вы хотите узнать?
- Когда вы в последний раз были в Фекане?
- Нынче утром - ездил туда на велосипеде: совсем ведь не весело целый день слушать, как скулит жена. Долгие месяцы проводишь в море, надрываешься. А вернешься домой... - Он все еще злился. Правда, от него сильно несло спиртным. - Все они одинаковые! Ревность и тому подобное. Они думают, что у нас на уме одни только девки. Вот послушайте. Она колотит мальчишку, срывает на нем злость.
И в самом деле, в соседней комнате орал ребенок и слышался голос женщины:
- Ты замолчишь? А? Замолчи сейчас же! Слова эти, должно быть, сопровождались оплеухами или тумаками, так как ребенок ревел еще пуще.
- Нечего сказать, веселая жизнь!
- Делился с вами капитан Фаллю какими-нибудь своими огорчениями?
Мужчина исподлобья посмотрел на Мегрэ двинул стул на другое место. .
- С чего вы это взяли?
- Вы же давно плаваете вместе, правда?
- Пять лет.
- И на борту ели за одним столом?
- Всегда, кроме этого раза. Тут он вбил себе в голову, что будет есть отдельно, у себя в каюте. Но я предпочел бы вообще не говорить об этом мерзком рейсе.
- Где вы находились, когда совершилось преступление?
- В кафе. Вместе со всеми. Вам, должно быть, уже сказали об этом?
- И вы считаете, что у радиста была причина напасть на капитана?
Лаберж вдруг вспылил:
- Чего вы хотите добиться от меня своими вопросами? Что я вам должен сказать? Мне никто не поручал заниматься слежкой, слышите? С меня хватит. И этой истории, и всего остального. Настолько хватит, что я сомневаюсь, идти ли мне в следующий рейс.
- Очевидно, последний был неблестящий. Лаберж снова бросил острый взгляд на Мегрэ:
- Что вы имеете в виду?
- Все шло плохо: юнга погиб; происшествий было гораздо больше, чем обычно; улов оказался неудачным, и треску доставили в Фекан уже испорченной.
- А я что - виноват?
- Этого я не говорю. Я вас только спрашиваю, не были ли вы свидетелем каких-либо событий, которые могли бы пролить свет на причину гибели капитана? Это был человек спокойный. Жил размеренной жизнью.
Механик усмехнулся, но ничего не сказал.
- Не знаете, были у него какие-нибудь приключения?
- Да ведь я говорю вам, что ничего не знаю, что сыт всем этим по горло! Меня что - с ума решили свести? А тебе-то еще что нужно? накинулся он на жену, которая вошла в комнату и направилась к плите, где из какой-то кастрюли запахло пригорелым.
Ей было лет тридцать пять. Ее нельзя было назвать ни красивой, ни уродливой.
- Одну минутку, - смиренно сказала она. - Это еда для собаки.
- Потарапливайся! Ну что, все еще не справилась? - И, обращаясь к Мегрэ, Лаберж продолжал: - Хотите совет? Оставьте все это. Фаллю уже не вернуть. Чем меньше будут об этом болтать, тем лучше. А я больше ничего не знаю, и пусть мне задают вопросы хоть целый день: мне нечего прибавить. Вы приехали сюда поездом? Так вот, если вы не успеете на тот, который отходит через десять минут, вам придется ждать до восьми вечера.
Он открыл дверь. В комнату проникли лучи солнца.
- К кому вас ревнует жена? - тихо спросил комиссар, уже стоя на пороге.
Лаберж, стиснув зубы, молчал.
- Вам знакома эта особа?
Мегрэ протянул механику фотографию, на которой голова исчезла под красными чернилами. Голову комиссар прикрыл большим пальцем: видна была только шелковая блузка.
Механик бросил на него быстрый взгляд и хотел схватить фотографию.
- Вы ее знаете?
- Разве здесь можно кого-то узнать? И он снова протянул руку, но Мегрэ уже сунул карточку в карман.
- Вы приедете завтра в Фекан?
- Не знаю. А что, я вам нужен?
- Нет. Спрашиваю на всякий случай. Благодарю за сведения, которые вы так любезно мне дали.
- Не давал я вам никаких сведений.
Не успел Мегрэ сделать и десяти шагов, как дверь захлопнулась под ударом ноги и в доме снова раздались громкие голоса. Ссора, очевидно, разгоралась.
Главный механик сказал правду: до восьми вечера поездов на Фекан не было, и Мегрэ, не зная куда девать время, невольно очутился на пляже и устроился там на террасе гостиницы.
Здесь царила обычная атмосфера отпускного времени: красные зонтики, белые платья, легкие брюки из светлой шерсти и группа любопытных, собравшихся вокруг рыбачьей лодки, которую вытаскивали на гальку с помощью лебедки.
Слева и справа светлые скалы. А впереди море, бледно-зеленое, окаймленное белым, и мерный рокот мелких волн, ударяющихся о берег.
- Пива.
Солнце припекало. За соседним столиком какая-то семья ела мороженое, молодой человек фотографировал "кодаком". Оттуда доносились звонкие девичьи голоса.
Мегрэ лениво разглядывал пейзаж, сознание его слегка затуманилось, а мысль беспрерывно вращалась вокруг капитана Фаллю.
- Благодарю.
Хотя смысл этих слов не поразил Мегрэ, они врезались ему в сознание, потому что их сухо, с резкой иронией произнесла женщина, сидевшая позади него.
- Однако, раз я тебе говорю, Адель...
- Замолчи.
- Ты что, начнешь снова?
- Я буду делать, что мне нравится!
Этот день решительно был днем ссор. Уже с утра Мегрэ столкнулся с колючим человеком, директором "Французской трески". В Ипоре была семейная сцена у Лабержей. А теперь здесь, на террасе, какая-то парочка обменивалась колкостями.
- Ты бы лучше подумала...
- Замолчи!
- Очень разумный ответ!
- Заткнись, понял?.. Официант, вы подали очень теплый лимонад. Принесите другой. Женщина говорила нарочито громко.
- Однако тебе все-таки нужно решиться,- продолжал мужчина.
- Так иди туда один. И оставь меня в покое.
- Но ведь то, что ты делаешь, - гнусно.
- А ты?
- Я? И ты еще смеешь... Слушай, не будь мы здесь, мне, наверное, трудно было бы сдержаться. Она засмеялась. Чересчур громко.
- Замолчи! Прошу тебя.
- Пошел ты, дорогой!..
- А почему я должен молчать?
- Потому что потому.
- Ничего не скажешь, ответ вразумительный. Замолчишь ты?
- А если мне так нравится?
- Адель, предупреждаю тебя, что...
- Что? Что устроишь скандал на публике? Что это тебе даст? Вон люди уже слушают нас.
Она резко поднялась. Мегрэ сидел спиной к ней, но видел, как удлинялась ее тень на плитах террасы. Потом увидел ее со спины. Женщина шла к берегу моря.
Теперь, против света, это был силуэт на фоне алеющего неба. Мегрэ заметил, что она довольно хорошо одета, и не в пляжном костюме, на ногах у нее шелковые чулки и туфли на высоком каблуке. Из-за этого, когда она сошла на гальку пляжа, походка ее стала тяжелой и неграциозной. Каждую минуту она рисковала вывихнуть себе лодыжку. Но неуклонно шла вперед, разъяренная, упрямая.