– Но и в слишком большом тоже нет ничего хорошего, – откликнулась Сара. – Был у меня один парень, я познакомилась с ним после окончания колледжа. Когда мы первый раз легли в постель и я поняла, что за штука у него меж ногами, я подумала: «Боже, да что мне с таким делать?» Клянусь, он был настолько огромным, что мне не оставалось ничего другого, как работать рунами.
– Видишь ли, проблема в том, что парни с идеальными концами наиболее опасны. Они трахают тебя до тех пор, пока ты не оказываешься в трансе. А когда выходишь из него и смотришь на себя, то остается только спросить: «Господи, что случилось с моим сердцем? Оно похоже на выжженную землю».
– Так где же решение? – спросила Сара. – Найти себе коротконогого малыша и вложить средства в покупку вибратора?
Белинда рассмеялась, и на некоторое время в спальне установилась тишина.
– Знаешь что? Мне в самом деле очень жаль, если Энтони заставил тебя страдать, но, по крайней мере, теперь ты в состоянии понять, через что прошла я. Мне всегда казалось, что ты вроде как бы выше этого. Что с тобой такого произойти вообще не может.
– Мне и самой так казалось. Похоже, начинаю прозревать. – Ее бедра касалась шелковая ткань ночной рубашки Белинды. Сара обняла подругу. – Я так люблю тебя.
– Как и я тебя, – ответила Белинда, опуская голову на подушку. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Сара смотрела в потолок и слушала размеренное дыхание лежавшей рядом Белинды. Почему ей никакого труда не составляло заниматься любовью с Эллисон, которую она никогда раньше не знала и вряд ли еще раз увидит? А Белинда – несмотря на то, что она, Сара, любит ее и не задумываясь отдаст за нее жизнь – не вызывает никаких запретных желаний. Как это называла Эрика Джонг? Трахаться инкогнито? Может, именно анонимность партнеров ведет к безграничной свободе в любви? Может, барьер отделяет нас лишь от людей, которых мы знаем и с которыми общаемся много лет, и совсем другое дело – ночь с незнакомцем в гостиничном номере, в чужом городе, когда тебя ничто не связывает – идешь вперед, будто ветер толкает тебя в спину, а на ладони лежит пропуск со словами «Проход всюду».
Выпростав руку из-под одеяла, Сара нашла в темноте запястье Белинды. Пальцы скользнули меж пальцев, но Сара не была уверена в том, что Белинда проснулась; видимо, прикосновение подруги заставило ее мышцы непроизвольно сократиться – даже во сне. Белинда лежала на спине, и Сара пыталась уловить подрагивание ее век, свидетельствовавшее бы о том, что подруга не спит. Но уж слишком темно было в спальне. Другую руку Сара осторожно положила Белинде на ключицу, позволив пальцам плавно двинуться туда, куда их направляет инстинкт – от шеи к плечу, а затем ниже, к подмышке с ее нежной и мягкой кожей.
Не раскрывая глаз, Белинда медленно повернулась на бок, тело ее уступало, раскрывалось навстречу Саре. Но по-прежнему в тишине слышалось только их дыхание. Сара ткнулась лицом в шею Белинды, ощутив под губами дрожащую жилку пульса. Ноги их переплелись; только тончайший шелк ночной рубашки Белинды разделял два тела. На Сару пахнуло теплом. Ее руки легли на бедра Белинды, поднимая нижнюю кромку ночной рубашки все выше. И когда эта едва ощутимая преграда исчезла, когда кожа Белинды покрылась бисеринками пота, а сама она все теснее прижималась к подруге, что-то внутри Сары вдруг сломалось, как бы говоря «нет». Напряжение, сводившее судорогой ее ноги, спало; утихла и сотрясавшая Белинду дрожь.
– С человеком, которого любишь, у меня ничего не получается, – прошептала Сара, целуя Белинду в губы и отстраняясь.
Наверное, этот поцелуй не дал прозвучать словам, уже готовым сорваться с губ. Может быть, таким образом Сара хотела сказать «прости» или «пойми меня, пожалуйста». А возможно, поцелуй был единственным разумным выходом из сложившейся ситуации. Сара и сама не знала. Как бы то ни было, Белинда не проронила ни звука, она лишь вновь повернулась на спину, отчего постель сделалась даже шире. Сара крепко смежила веки, сожалея о том, что царившая в спальне темнота не была непроглядной.
Когда она провалилась в сон, перед глазами поплыли видения, настолько реальные и яркие, что даже по прошествии нескольких недель они не потеряли для Сары своей остроты. Как бы со стороны она видела себя сидящей у входа в небольшую пещеру. Внутри горел огромный костер, причем пламя его было таким жарким, что Саре приходилось отодвигаться все дальше и дальше от края пещеры, чтобы не сгореть. В пещере, несмотря на пылающий огонь, сидел Энтони, очевидно, совершенно невосприимчивый к испепеляющей жаре, расслабленный и довольный. В нескольких ярдах от Сары в ствол дерева вжималась Белинда, во весь голос проклиная Энтони, называя его подонком и негодяем, выкрикивая пропитанные ненавистью слова. Энтони повернул голову и посмотрел на Сару, отсветы пламени плясали в его волосах – и тут только Сара заметила рядом с ним Эллисон – она спокойно сидела в двух шагах от адского зарева. Сара удивилась в душе: почему же она не находит в себе сил противостоять этому пеклу, почему не приблизится ко входу? На ее глазах Эллисон приникла к Энтони, слилась с ним в поцелуе, а он заключил ее в объятия. Тут Сара не выдержала, и голос ее соединился с голосом Белинды.
– Прочь руки от того, что принадлежит мне! – прокричала она Энтони. – Убирайся трахать блондинок в другое место!
Вместе с Эллисон Энтони выбрался из пещеры, и оба они, отряхнув с себя золу костра, зашагали в лес. В тишине было слышно, как трещит дерево, объятое пламенем, да шумит ветер в лесу, поглотившем Эллисон и Энтони.
9
Сара
На следующее утро подруги ни слова не обронили о том, что было между ними ночью. Сара рассказала Белинде свой сон. Во дворике позади дома они рвали апельсины и отжимали из них сон, готовили тосты, пили кофе и читали вслух свои гороскопы, найденные на одной из страниц утренней газеты.
– Какие у тебя планы на вечер? – поинтересовалась Белинда, сидя напротив Сары за кухонным столом, сбивая в чашке масло со жженым сахаром до состояния однородной коричневатой массы, чтобы намазать на тосты.
– Иуда интереснее узнать, чем это ты занимаешься, – ответила Сара.
– А мне так больше нравится. Когда я была маленькой, то пользовалась просто сахаром, но потом переключилась на жженый – он полезнее.
– Белинда, да это то же самое, как если бы кто-нибудь стал рассуждать о том, что раньше, мол, он курил «Мальборо», но затем перешел на «Карлтон», поскольку это полезнее для легких. Сахар остается сахаром, как никотин – никотином. Что касается планов на вечер, то у меня их нет. Проведаю Марка, а позже, по-видимому, отправлюсь к родителям.
Вместе со стулом Белинда отодвинулась от стола.
– Мне бы очень хотелось, чтобы вместе со мной ты пошла на лекцию, – сказала она.
– Осмелюсь спросить, для кого? Для тех, кого в детстве мама грудью не кормила?
– Видишь, вот вечно ты так. – Белинда положила готовый тост на тарелку. – Как только слышишь то, что не хотела бы слышать, тут же начинаешь острить и издеваться.
– Про это мне уже говорили, – маловразумительно буркнула под нос Сара.
– Что?
– Ничего. Хорошо, обещаю, что буду работать над своим кругозором. Шутки в сторону. О чем лекция?
– Ее прочтет известный спиритуал, Филлип.
– О да, слышала это имя. Кстати, а как его фамилия?
– Он просто Филлип. Рассказывает о том, как защитить собственную душу от посягательств. Он учит, что посторонний человек непременно украдет ее – если не быть достаточно бдительным.
– И что же нам предлагается в качестве оружия? – У Сары было такое ощущение, что Локи говорил об этом менее воинственно.
– Воля, – ответила Белинда, подавшись вперед и как бы делясь сокровенной тайной. – Филлип разъясняет, что твоя воля должна быть подобна железу. Он даже заставляет нас выполнять физические упражнения – для того, чтобы укрепить ее. – На лице Белинды появилось восторженное выражение, всегда раздражавшее Сару. Экзальтация никогда не придавала ей убедительности.