- Своим поведением она сделала себя героиней.
- Если мы дальше будем говорить, вы возьмете ее в жены.
- Взял, если бы мог, – сказал русский посол, улыбнувшись, – если бы моя любовь не предназначалась другой.
- Льстец! – воскликнула сеньора, слегка ударив посла по руке веером. Затем добавила: – Мы отказываемся от наших целей? Позволим кабальеро победить?
- Я пока оставлю все, как есть. Сейчас Раузан очень силен. Когда враг будет в невыгодном положении, тогда следует наброситься на него.
- Рюрик, я считала вас самым устойчивым. Вы во всем переменчивы?
- Зависит от обстоятельств, дорогая.
X III
Странно, но беспокойство Эвы нарастало, Лаис же, становилась все спокойнее. Такое случается, когда человек приходит к хорошему или плохому завершению. Эва волновалась, мучилась бессонными ночами. Она винила себя за то, что не нашла в отношениях с кабальеро золотой середины. Ей хотелось увидеть Уго, сказать, что она плохо или неполно выразилась, но не знала, как это сделать. Стараясь убедить себя, что ей не следует любить кабальеро, она уже было поверила, что не любит его. Лаис вызывала в ней крайнюю ревность, и чем больше Эва думала о ее поступке, тем больше понимала, что выше этой жертвы ей не подняться в глазах кабальеро:
- Что можно сделать ради такого удивительного человека? Он не в том возрасте, чтобы его покорять взглядом, приковывать словом или улыбкой. По-видимому, у них все закончилось, не успев начаться. Лаис превзошла меня, потому что поступила так не из расчета, тщеславия или выгоды. Ее поступок был простодушным и спонтанным, следствием благородной и истинной страсти. Именно так он воспримет это, ведь у него великое и благородное сердце, а Лаис для него выше смехотворных предрассудков общества. Он скажет: «Если бы Лаис не признала содеянного и оклеветала дерзкого соблазнителя, раненая его презрением, то стала бы для меня жалкой женщиной, как и остальные. А сейчас… целуют руку раскаявшейся грешнице, служившей своим прихотям и мирской суете; и даже называют святой, которая со стыдом постучала в двери монастыря. Почему бы не предложить такое же унижение и искупление на суд жестокого, беспощадного общества?» И если он так скажет, Лаис будет спасена в его глазах. Что ж, я тоже хочу быть сильной, великой натурой. Со смертью Эдгардо умерла во мне вся юдоль скорби и растерянности, поэтому я не буду лицемерить, а делать то, что подсказывает мне сердце.
Эва попросила карету и поспешно уехала.
Тем временем, Лаис спокойно пребывала в загородном доме в Тускуло, решив провести остаток дней в чтении книг и забыть о прошлом.
Лаис не любила Уго. Богатая, свободная, молодая вдова видела в завоевании кабальеро блестящее, достойное ее усилий предприятие, которое могло бы увенчаться вторым браком. Лаис бросилась в эту авантюру, не зная, что кабальеро женат. Сеньор де Раузан, согласно своему неизменному поведению с женщинами, ограничился прогулкой с ней по усыпанной цветами тропе, даже не подозревая, что для нее этого уже достаточно. Лаис ежедневно получала прекрасные и дорогие букеты цветов от обожателей, но предпочитала фиалки и жасмин, которые изредка приносил ей кабальеро. На званных вечерах Лаис могла танцевать с лучшими партнерами, но предпочитала прохаживаться под руку с кабальеро. Ложа Лаис в опере всегда была полна молодых щеголей. Из театра она выходила грустная, если за весь вечер так и не увидела в бинокль кабальеро, и бесконечно радовалась, когда тот ждал ее на лестнице театра, чтобы подать руку. Иногда он провожал ее до дома. Так жила красивая вдова.
Для нее не имело значения, как вел себя кабальеро с остальными сеньорами и сеньоритами; Лаис уповала на свои женские чары и умение располагать к себе и верила, что в один прекрасный день он принесет ей сладостные объяснения. И вот тут он приглашает ее в лес Собрир. Лаис и раньше не блистала умом в любовных делах, но питала надежды, что кабальеро прелестно объяснится в любви, признается в одиночестве. Но Уго этого не сделал, и Лаис пришлось похоронить свою мечту.
Хотя Лаис и совершила ошибку, но не перестала себя уважать. Если бы она по несчастью не потеряла записку, все так и осталось бы между ними. Но письмо обнародовали, и общество посмеялось над молодой женщиной, связав падение сеньоры чуть ли не с городской моралью.
На кабальеро поднялась волна клеветы, отчего Лаис возмутилась. В искреннем порыве благородной гордости она написала в газету официальное отрицание, знакомое читателю. Эти строки она написала с великим присутствием духа, отражая спокойствие своей совести. Безнравственность! Бесстыдство! Продажность! – хором кричали педанты. А серьезные люди призадумались. Во-первых, лучше быть презираемой мужчиной, чем опороченной. А во-вторых, до чего же прекрасно преклониться перед правдой, чтобы помочь оклеветанному! Это прояснило бы многое и восстановило репутацию. Сколько раз общество осуждало грешницу, а потом восхваляло!
Лаис это знала, ее чутье и разум подсказывали, что необходимо выполнить свой долг. Вот откуда ее спокойствие. Однако, все больше думая о кабальеро, она находила его все более необычайным; план выгодного брака и желание завоевать его превратились в неудержимую страсть, которая проявилась тревожными симптомами ее сердца. Не из-за того ли, что трудно получить желаемое?
Залитая последними лучами заходящего солнца, Лаис сидела под липой и рассматривала снимок сеньора де Раузан. Она говорила сама с собой:
- Что творится в голове и сердце этого мужчины? Как же была бы я счастлива с ним, если бы могла показать, насколько сильно его люблю.
Прибежала служанка и сказала:
- У дверей особняка стоит карета, вам передают карточку.
Лаис прочла: Эва де Сан Лус. Стараясь не проявлять чувств, она велела передать, чтобы Эва прошла в дом.
Кинувшись в объятия Лаис, Эва сказала:
- Если ваше огорчение нуждается в подруге, сестре, которая поплачет с вами и утешит, умоляю вас отдать в этом предпочтение мне.
- Благодарю, Эва, – мягко сказала Лаис. – Мне нужна подруга, но незачем плакать и утешать меня, потому что мне не грустно, и я не плачу.
- Вы смирились?
- Чему и зачем?
Услышав такой ответ, Эва удивленно посмотрела на Лаис. Ей показалась, что в бледности ее лица есть что-то неземное, а в больших голубых глазах был мягкий блеск. Тогда Эва произнесла:
- Лаис, вы прошли через ужасное испытание.
- Всего лишь неприятное. Было безрассудством назначать свидание сеньору де Раузан, и я наказана за нарушение норм, ведь в этой встрече не было нужды, потому что их было предостаточно в моем доме. Я пригласила его в лес не поэтому. Но поступила глупо, ведь надо было порвать записку кабальеро или сохранить ее. Мужчина может предупредить женщину, что та поступает плохо, как отцы делали замечание детям, подруги подругам. Наказана не из-за того, что в записке было что-то плохое. Запиской завладела общественность, а она подобна римскому цирку, жаждущему жертв. Помимо безрассудства, нельзя стать еще и бесчестной, промолчав и позволив подло оклеветать сеньора де Раузан. Я лишь выполнила свой долг. Разве не он говорил, что самая привлекательная женщина та, которая исполняет свой долг?
Эва удивленно посмотрела на Лаис и произнесла:
- Значит, вы не придаете значения случившемуся?
- Как можно придавать? Я довольна собой, и чем больше думаю о том, что сделала, имею в виду публикацию в газету, тем больше довольна.
- Полагаете, сеньор де Раузан ради кого-то забудет о своем достоинстве?
- А почему бы и нет? Я верю в благородство мужчины и твердость характера. Сколько юношей и не только, говорят, что он дурак, потому что не обманул меня, а ведь мог бы! Значит мне перестать его любить, чтобы полюбить их?
- Но ведь это не он обнародовал письмо, не отказался от него.
- От подписи нельзя отказаться, кабальеро де Раузан не настолько ловок.