— Произошёл фальстарт, сеньора, — начал откровенничать я. — Друзья Бенито напали на меня раньше, когда я ещё не был готов. Мне пришлось защищаться в компании всего двух друзей, против полутора десятка отморозков — этот момент на съёмке запечатлён очень хорошо. Мы огребли, но ни блоги, ни журналисты, ни соцсети — ничего этого запустить не удалось. Чудо, что выжили, и на том спасибо. Даже дать официальный ход снятому материалу не получилось.
— Но драка получила огласку, — не сдавалась сеньора графиня.
— Получила, — согласился я. — Но это ни на что не повлияло. Мало ли их, этих драк каждый день на планете!
Меня исключили из школы, сеньора. Удалив записи камер из школьной базы. И восстановить их было невозможно. Наоборот, завели дело о хулиганстве и всё такое. И всё это несмотря на огласку, когда волна уже пошла по планете.
— Они не боялись НИ-ЧЕ-ГО, сеньора, — с жаром продолжил я. — Взятка офицеру безопасности, золотая пластинка в тысячу империалов прямо у меня на глазах — и проблема решена. И ни чёрт, ни бог, ни сеньора Сервантес не могли и не смогли бы этот порочный круг разрушить. Эта страна прогнила, насквозь, и чтобы что-то изменить в ней, понадобится большой и острый скальпель. Я не только о сфере титульного обучения — так везде, в любой области.
— Моя революция удалась только потому, что я — боковой Веласкес, — перешёл я к самой главной стадии откровений. — Случайный, но это оказалось не важным. Некоторые офицеры корпуса так горячо жаждали прихода в свою организацию свежей крови, так жаждали перемен, что мониторили всех боковых представителей семьи, и та запись толкнула их к мысли, что со мной можно попытать счастья. Что стоит меня хотя бы протестировать.
— Да, Мишель умеет подбирать себе кадры, — заметила Урсула.
— Королева Лея, повторюсь, женщина очень своеобразная, — продолжил я. — но иногда бывает крайне решительной. Особенно, когда на кону стоит честь семьи, которую пытаются попинать ногами так открыто какие-то… — Презрительно скривился.
— То есть ситуация разрешилась лишь благодаря личному вмешательству королевы, — подвёл итог моих слов сеньор Умберто. — Ты для неё сукин сын, но свой сукин сын. В смысле, Веласкес.
Может как-нибудь встретить его кортеж и расстрелять из деструкторов? Умеет в тему гадости говорить! И всё так, не придерёшься!
Но в целом сеньор прав, вот что обидно. «Улыбаемся! Улыбаемся, парниша!»
— Да, только личным вмешательством обозлённой на раздражители королевы. — Мой сарказм можно было грести лопатой. — Только её волшебный пендаль может изменить что-то в этой стране. И то лишь точечно, конкретную вещь, оставив в целом систему работать, как работала.
Сеньора Сервантес стала пунцовой, но молчала. Если бы я был неправ, она бы не дала мне раскрыть рта — знаю этот типаж. Но я был прав. Несмотря на все закрытые ею школы, несмотря на отобранные лицензии и на суд над «сорок четвёртыми», Я БЫЛ ПРАВ!!!
— Ты несправедлив к Аделии, — сурово покачала головой Урсула. — Она очень даже неплохо справилась с задачей. В титульном обучении, действительно, произошла революция. Причём дважды.
Я скептически пожал плечами.
— Я останусь при своём мнении, сеньора. Нам повезло, случилось чудо. Самое настоящее, ибо до того момента я не имел представление о своих корнях — мама никогда ничего не рассказывала о них. Это она начала тревожить имеющиеся струны, выходы на людей из клана. Если бы моим отцом был кто-то другой, не было бы никакой революции. Был бы я, и мои товарищи, исключённые из частной школы за дисциплину, лишённые права на грант и обучающиеся где-нибудь в рабочем районе. И сеньора Сервантес, имеющая крутой авторитет, но продолжающая жевать сопли на своём ответственном посту, ибо мы для неё — пустое место, пыль, и рядом не стоявшая с государственной необходимостью.
Как она меня не убила? Не знаю. Но не убила.
— Ты не прав, Хуан. — Сеньора Сервантес лишь недовольно покачала головой. — Я готовила реформу. Готовилась к войне. Но на тот момент я ТОЖЕ не была готова. Я могу вешать генералов, но не всемогуща.
Я вновь, ещё более флегматично пожал плечами. Смысл о чём-то спорить? Всё равно каждый останется при своём мнении.
— Но второй раз у тебя ведь получилось! — графиня Ортега поспешила перевести тему в другое интересное ей русло, почувствовав, что эта информационная река исчерпана. Она хотела бесплатного развлечения и не собиралась сдаваться.
— Не совсем, сеньора, — снова покачал я головой. — Титуляры в школе организовались сами, без меня. Да, начало было положено при мне, но завершил создание организованной структуры уже другой человек. И когда сын одного влиятельного аристократа, — косой взгляд на сеньора Умберто, — попытался пойти путём сеньора Кампоса и установить в школе собственный диктат, титуляры объединились и начистили ему его аристократическую физиономию. Сами. Я даже не участвовал в той драке, стоял в сторонке и смотрел через систему школьного внутреннего наблюдения. Возможно, стал катализатором, вселил в них уверенность, но не стоит приписывать моей персоне лишнего.