Самара 2392, июнь, июль. Тот же год, Астрахань и Вознесенск. Да и другие города. Бои в городе, полномасштабные боевые действия. Трупы на улицах. Вот съёмка, ведущаяся повстанцами — парнями в камуфляже с русскими винтовками (что не было у населения, не значит, что сектор был безоружен и беззуб, у русских были свои склады НЗ под сотым метром). Взрывы. Повстанцы стреляют в стреляющих в них чёрных — теперь уже превращённых в национальную гвардию. После превращения в эту самую гвардию массово по всей планете начали набирать всякий сброд, что сказалось и на поведении сброда на территории Сектора, и на отношении к этой конторе там по сей день..
Казнь нацгадов. Выстроенным в ряд с ладонями за затылком людям в чёрном стреляют очередью в спину, те валятся. А вот расстрел нацгадами сдавшихся повстанцев — без суда и следствия.
Похороны. Много похорон. Гробы. Женщины в чёрных платках, плачущие над телами.
Новые сцены боёв и насилия — теперь венерианские королевские ВВС наносят удар по куполам. Сами купола крупным планом, рущащиеся под давлением атмосферы, потеряв герметичность. Складывающиеся внутрь себя, как карточные домики.
Новые бои, новые смерти. И города, города, города в левом верхнем углу! И даты — 2392,2393, 2394й года в правом.
— пел я. Ревел, как и вся наша симфония. Когда ревёт душа, невозможно не реветь ей вслед. Они забыли, сколько пролилось тогда крови. Забыли, какой ценой её поток удалось остановить. Я им напомню. Всем им.
А также напомню этим сеньорам, мужчинам и женщинам, пришедшим на концерт, что они не бараны на бойне. Их предки за свободу и свои права выходили на бой, и били врага. Умирали, но били, не дав превратить себя в рабов, сделав иллюзию равенства не просто иллюзией и декларацией. И пусть равенство было ограниченным, оно продержалось больше полувека. И если они хотят отстоять свои права, и в первую очередь не быть бесправным быдлом, которое можно безнаказанно убивать…
А теперь новый проигрыш, и я понятия не имею, сколько придётся играть. Придётся боком смотреть за записью и импровизировать.
Штурм. Жилой район, квартира. «Маски-шоу», запись ведётся со шлема, или со лба одного из штурмующих. Гражданские, падают лицом вниз. Не сами, им помогают пинками. А одному из означенных выше парней… Двигают дулом в живот и прикладом по хребтине. После чего двое в балаклавах берут его под руки и на выход.
Новый штурм, внесённая взрывом в квартиру и сложенная им же пополам дверь. Девчонка лет двадцати с небольшим в полотенце, падающая в ужасе на землю. Другая комната квартиры — и второй из парней, голый. То же самое, удар, и двое парней в балаклавах и камуфляже потащили его на выход.
Машина. Подъём люка, и быстрый бег в сторону шлюза некого заведения, обычно это бывают рестораны или конторы мелких фирм. ЭМИ-бомба в люк, штурм. Зал, полный народа — съёмка в инфракрасном режиме. Выстрелы. Падающие тела. И новые действующие лица, которых также ведут под руки парни в камуфляже.
Улица. Проезжающие мимо машины, шесть штук, одна за одной. У каждой сзади болтается по земле «груз» — тело человека, за руки прикованного к прикреплённой к машине стропе. Тела волочатся по земле, и вряд ли после такого кто-то выживет.
Смена картинки — здание суда, и в углу подпись, чтоб уж точно, что это здание суда такого-то района. И вместо «АРХИВ», дата: сегодня. И чтобы уж наверняка, над ней буквы «ХРОНИКА».
Парни в камуфляже, стреляющие кошками по козырьку. Другие, подволакивающие к ним отцепленные грязные пыльные и, конечно же, окровавленные тела. Очень быстрое, мгновенное их подвешивание, я бы сказал вздёргивание. И раскатка вдоль тел огромного баннера с надписью:
«СОБАКАМ — СОБАЧЬЯ СМЕРТЬ!»
Понимая, что всё, я вновь повернулся к залу и заревел, но теперь в моём рёве не было ноток боли. Там было торжество справедливости, песнь победы: