— Он просто хотел украсть сумочку! Сумочку, Хуан! Сущую ерунду! Жизнь человека не стоит сумочки!
— Он НАПАЛ на тебя! — орал я. — С целью грабежа! Он не агнец божий! А значит, честно своё заслужил!
— Он заслужил… Тюрьму. Камеру, — парировала она. — Но никак не смерть! Ты снова не дал человеку шанса, приговорив за малое! Ты палач, Хуан! Чёртов палач! Выродок! Не знающий сострадания, не дающий шанса искупления! Ты — чудовище!
— Это он чудовище! — Меня затрясло; ещё чуть-чуть, и начнётся припадок. Но я упрямо пёр на неё, и не думая останавливаться. — Сегодня он ОРГАНИЗОВАННО, в компании с дружками и под контролем куратора, тебя ограбил! А завтра ради такой же сумочки он убьёт! УБЬЁТ, Бэль!
Ты говоришь об искуплении? О втором шансе? Да не бывает у них искупления! Не понимают они никаких шансов! Никогда никто из них не исправляется! Все эти выродки становятся моральными уродами и всё больше и больше деградируют! По ним тюрьма плачет! Из которой они выходят ещё более злыми, безбашенными, ещё большими неадекватами! Не бывает никаких исправлений, сказки всё это!
— Но корпус же перевоспитывает? — не хотела понимать меня она.
— Только корпус! С его колоссальной системой подавления и отшелушевания ВСЕЙ прошлой жизни! Только боевое братство, где можно умереть! Больше НИ ОДНА контора на планете не исправила ни одного беспризорника, и тем более мальчика!
— Он МОГ измениться! — не сдавалась она. — Бросить преступления, завести семью и детей! Мог, не надо брать на себя роль бога! Ты не знаешь, что ждало его на пути! Но ты не дал всевышнему это сделать! Решил за него! И решил за него ТЫ, Хуан Шимановский!
— Ты — палач! Чёртов упёртый палач! И я не знаю, смогу ли быть с тобою!
Она запрыгнула в машину и девочки от греха увезли её подальше от меня, метров на двести.
— Стоять! Стоять, кадет! — раздался над ухом рык Ланы, приведшей меня в чувство.
Меня трусило. Сев на корточки, попытался справиться с дрожью, но, чёрт возьми, я НЕ ХОТЕЛ с нею справляться! С нею… Легче.
Потом они на меня навалились. Четыре человека, кто ещё оставался рядом, «группа-три». Укол в плечо — куда достали… И спокойствие.
Я лежал на земле в зоне парковки и смотрел, как горят огни купола. Лана, отпустив всех, в одиночестве сидела рядом, ждала, когда меня окончательно отпустит.
Почувствовав себя лучше, я поднялся, сел, вытянув ноги. Выдавил:
— У вас всегда с собой… Лекарство?
Кивок.
— Она — нулевой объект. А у тебя бывают приступы. С первого дня возим. Но пригодилось только сегодня. Хорошо, что первый, жаль, что пригодилось.
— Да, действительно жаль. — Я грустно усмехнулся.
— Мы повезём её во дворец, Хуан. Уболтаю, что так будет лучше. Ты же давай или домой, или на базу, или куда хочешь, но рядом с ней и её домом сегодня не появляйся — дай остыть.
— Понял. — Я кивнул. Помолчал, добавил:
— Как думаешь, это серьёзно?
Она пожала плечами.
— Это от вас зависит. Я сделаю, что смогу, но я не бог.
— Понятно. Спасибо. — Я тяжело вздохнул и спустил на глаза козырек вихря. Выбрал знакомый номер.
— Хан, привет! Слушай, брат, мне надо ночь перекантоваться. Можешь помочь?
Лана поднялась, отряхнула юбку и коленки и пошла вдоль тротуара, догонять своих, пока машина с объектом нарезает круги по окрестным улицам.
Глава 6. Лёгкие пути? Не слышали!
Наутро мы с Ханом, у которого я так и заночевал в его холостяцкой берлоге (съёмной комнате в общаге), подъехали к школе пораньше, и семи не было. Там нас уже ждали.
Первой нам помахала Оливия, машина которой была припаркована недалеко от въезда на парковку школы. Нежно-салатовый «Конкистадор» купольного класса, роскошный для своего типа. Машина для тонких ценителей комфорта, не каждый поймёт, ибо в основном купольный класс ассоциируется с нищебродством и гастербайтерами. Такую ни с чем не спутать и издалека видно. Мы остановились рядом, вылезли из своей машины. В смысле из машины Хана, тоже купольной, но именно что «нищебродской», и Хан этим совершенно не парился.
— Привет! — вяло выдавил я из себя, превозмогая звон в ушах.
— Смотрю, дома не ночевал? — усмехнулась эта стервочка. Во новости разносятся! Я скривился.
— Было дело.
— Моей второй шанс дать не задумывался? — сузились её ехидные глазки.
— Лив, отвали! — Башка у меня после вчерашней пьянки на двоих с Амирханом слегка гудела, и отвечать на её подначки не хотелось.
Картинный тяжёлый вздох, и она посторонилась от люка машины. Который тут же открылся, и из него выскочила знакомая мордаха одной очень интересной сеньориты:
— Хуа-а-а-ан!
Прыгнув на шею, она меня чуть не свалила. Но я не был в обиде — давно её не видел, успел соскучиться. По таким, как она, трудно не соскучиться.