— …Да, всё строго в рамках закона! Никаких мер физического воздействия… Ну, вы же понимаете, сеньор, совсем без тычков вы бы не поверили…
— …Нет, сеньор, это были актёры. Простые актёры столичных театров и кино. Мы всегда их приглашаем на организацию акций.
— …Сеньор, давайте завтра встретимся, я расскажу, как это работает. Сегодня вы пока ещё в неадекватном состоянии. Езжайте домой, отдохните, я позволил себе наглость вызвать вам такси.
— …Нет, ваша машина дома, на родной парковке — мы предусматриваем даже такие мелочи.
— …А вот тут чек, ваш гонорар. Как какой, вы же снялись в передаче в качестве главного героя! И коммерческий успех от трансляции будет так же и вашим. Ваша доля прописана в Уставе программы, и вы, подписывая отказ от претензий, автоматически соглашаетесь на её получение. Это аванс, точную сумму рассчитает бухгалтерия через квартал после выхода передачи.
— …Нет, сеньор, здесь можете положиться на мой опыт и моё слово. Вы вели себя замечательно, многим пример. Не представляете, какое количество материала нам иногда приходится вырезать, чтобы не ронять достоинства своих героев!..……
— Сеньор, ваш пистолет, — произнёс сидящий на первом сидении Хуан, когда он, борясь с усталостью и эмоциональной аппатией, влез в салон такси. Тот самый «друг», мурыживший их сегодня своим самомнением долгих шесть часов. — Извините, если что, но нам пришлось изъять его на время. Во избежание. Чтоб предотвратить возможную травму… Актёров.
— Я уже понял это, — устало произнёс сеньор, беря оружие, убирая его в кобуру, вытащив предварительно оттуда стальной цилиндр. Откинулся на спинку кресла. — Хотите чего-то ещё?
Сил ругаться не было. Хотелось домой и спать. Всё, что сегодня произошло, ещё только предстоит обдумать… Завтра.
— Нет, этого достаточно. — Мерзавец ехидно ему улыбнулся. — ПОКА достаточно. Просто знайте, что в следующий раз всё то же самое можно будет провернуть и без сеньора Ибаньеса. Он тут статист, для мебели, но ПОКА он нужен.
Эта драная сволочь отсалютовала ему, вылезла из машины, после чего та тронулась по направлению к его дому.
Хотелось выть. Но сил не было. Ибо сукин выродок не фарсил, он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был уверен, что может… Без сеньора Ибаньеса. И по-свойски его об этом предупреждал. Сеньор закрыл глаза и провалился в искусственно наведённую спасительную дрёму.
Его коллеге из императорской гвардии повезло меньше. Возможно, нелюбовь Хуана к «политическому» управлению сыграла роль, а может настроение правой пятки в момент принятия решения… Кто знает. Одно известно досконально, восстановлено с точностью до секунды — это путь сеньора к машине.
Сеньор задержался. Долго разговаривал с кем-то в холле через сети. Отчитывался? Получал указания? Тут снова провал. Но к моменту окончания разговора все его коллеги по комиссии отдела цензуры ушли. Умчались, убежали, свалили, «сдристнули» — кто как. Ибо благодаря Хуану, у всех них скопилось много дел, причём у некоторых членов комиссии — незапланированных.
— Да, я понял. Сейчас подъеду, — закончил речь гэбэшник, эта фраза осталась запечатлённой в памяти системы внутреннего наблюдения школы, попавшая в материалы открытого на него дела, после чего сеньор вышел наружу. На крыльце не останавливался, не курил (сеньор вообще не курил после армии, несмотря на приличный багаж в тридцать прожитых после неё лет), сразу спустился на пешеходную дорогу и пошёл к парковке. Пройти ему надо было двести метров. Двести метров до спасительного зева люка паркинга, укрывшись в котором с ним не могло произойти ничего криминального. Просто потому, что скройся он с общих глаз, мир вокруг перестал бы быть зрителем, а Хуан, этот продуманный сукин сын, умеет в этой жизни только одно — играть на публику. Без публики его таланты оказываются не востребованными, бессмысленными; без публики он не может придумать ни одного по-настоящему большого дела. Это его ахиллесова пята, и взрослые вокруг уже начали понимать это (в отличие от него самого). Впрочем, он и сам интуитивно догадывается о сём прискорбном феномене, интуиция у этого сукиного сына, по отчётам множества наблюдателей, работает превосходно.
Сеньор знал про Хуана всё, что было в базе данных пятого управления. Знал про ангар в Северном Боливаресе. Знал про фонтан в школе генерала Хуареса. Знал, наконец, про бойню школяров там же чуть позже, в конце учебного года. Как и о других его выходках, вроде бомбы на концерте русской радиостанции или букета голубых роз дочери известнейшего криминального барона (за которыми, розами, фоном, никем не замеченным осталось нападение на охрану барона и её феноменальную нейтраллизацию). Сеньор был аналитиком, матёрым волком, волчищей!..