Сколько здесь собралось народу? Тысячи полторы?
Наверное. Но будет больше. Это только актив, костяк. Фан-группа. А будут и прохожие, и фанаты из не-актива. Нас нигде не крутят, нигде не показывают; о нас нет ни одной рекламы в городе и на профильных сайтах. Но нигде не светясь, мы шумим так сильно, что, по словам знающих людей, в «курилках» и «подсобках» русскоязычной диаспоры Альфы все только о нас и говорят. Эдакие таинственные ребята, не дающие интервью, позволяющие себе петь вслух то, от чего иные трясутся только подумав. А чтобы не придралось пятое управление, намеренно загоняющие тексты под формат песен давно минувшего, с предоставлением кучи доказательств. «Военно-исторический ретро-ансамбль» - вот как нас окрестили в «курилках» и «на кухнях». Что ж, и этот проект стартовал лучше, чем планировалось. И теперь мне самому нужно умудриться как-то пройти по краю и не впасть в депрессию, как один профессор истории час назад. Меня вытаскивать будет некому.
Долго не рассусоливая, кивнул Диме – всё настроено, работает? Ответный кивок. После чего надел на голову и активировал переноску. Спустил со спины чехол и вытащил гитару. Подошёл к Диме, подключил. Проверил.
- Чётвёртую чуть выше, - выдал резюме Дима, послушав настрой в «лопухах». – Остальные нормально.
Я подтянул четвёртую струну, снова дал звук по всем шести. Утвердительный кивок и палец вверх – теперь всё хорошо.
- Парни, готовы? – Ребята закончили подключать и подкручивать и разбрелись по сцене.
Карен вздохнул и потянул басуху к себе, закидывая ремень за плечо.
- Да, начинай, - а это Хан с другой стороны сцены, повторяя его движение с одной из своих гитар.
Фудзи лишь лаконично кивнул и сел за «бубен». Пробил альты, бас и основной, затем по очереди тарелки. Кивнул.
- Дима, давай.
После чего наш звукреж показал сведённые вместе поднятые вверх ладони – знак, что всё включил, будьте внимательны.
Диму не уволили после концерта. Постеснялись. Сделали вид, что вина не доказана. Но он сразу сказал, что сам уйдёт, для него это был решённый вопрос. Люблю людей, держащих слово.
Вихрь меню на правый глаз. Активация микрофона.
- Привет, Гавана! – закричал я, поднимая вверх кулак.
В ответ раздался слитный рёв сотен людей. Кайф! Никогда не думал, что это НАСТОЛЬКО круто! Как будто стоишь на пути мощной волны, которая вот-вот унесёт тебя куда-то вдаль. Клубы не дают такого эффекта, только открытые площадки.
- Начинаем наш очередной открытый концерт! – продолжил я. - Напоминаю всем, что вход на площадку бесплатный, но пианисты и скрипачи тоже люди и хотят кушать! Номер расчётного счёта вон там! – Палец вверх. В этот момент Дима за нашими спинами должен подсветить голограмму реквизитов, что будет сиять над ширмой с логотипом, видимая из самых дальних аллей. – Чтоб быть честными, на сколько сыграем – столько и дайте!
Картинно обернулся и кивнул пацанам, типа, начинаем.
Тщщщ… Тщщ… - два медленных удара по тарелке, затем три быстрых: – Тщщ – тщщ – тщщщ…
Вступление Фудзи, разогрев ударными. Восемь тактов, смена рисунка, ещё восемь… И дружная поддержка разом всеми нами остальными. Я мягко ударил по струнам и мгновенно провалился в состояние, которому никак не придумаю название. Состояние, когда мир воспринимается иначе, когда твои чувства гиперобострены, а дрожь в руках отчего-то совсем не мешает играть. Ну что ж, продолжаем начинать войну, уважаемые сеньоры! Наша партия.
Зерна упали в землю, зерна просят дождя.
Им нужен дождь.
Разрежь мою грудь, посмотри мне внутрь,
Ты увидишь, там все горит огнем.
Через день будет поздно, через час будет поздно,
Через миг будет уже не встать.
Если к дверям не подходят ключи, вышиби двери плечом.
Мама, мы все тяжело больны.
Мама, я знаю, мы все сошли с ума...( z)
(z) Такие атавизмы, как моратории на смертную казнь, права преступников и многие другие либеральные ценности в двадцать пятом веке в суровом мире Золотой планеты отсутствуют, как понятия.
(z) КИНО, «Мама мы все тяжело больны»