Коротышка задёргался, затеребил ногами. Глаза его чуть не вылезли на лоб. Что-то попытался прохрипеть, но я был непоколебим. Отпустил его ровно через полминуты, ни секундой ранее.
- Я понял! Кажется, понял, о каких наградах ты говоришь! – завопил он, как только ослабил своими толстыми ручками хват верёвки. – Понял. Это Чучо Пердун. Он приносил как-то некие награды… Среди которых были военные кресты и медали.
- И где они, эти награды? – усмехнулся я.
Коротышка развёл руками. Судя по тому, что в глазах его заплясал страх, говорил правду:
- Откуда я могу знать! Это когда было! Я сплавил их, в рабочем порядке, и никто не сможет их найти, разве только они были чем-то радиоактивным помечены. Но тогда бы их уже давно нашли, не тянули несколько лет!
- Эй, нет, не надо! Не убивайте меня! Я правда ничего не знаю и ничего не могу сделать, чтоб помочь! Я простой торговец «товара»! Мне приносят, я реализую, деньги клиенту, себе – комиссию! Я не знаю откуда что берётся! Мне главное продать! Не на-а-ада-а-а!!!
Коротышка заскулил… И мне стало его жалко.
Сентиментальность? Нет. Скорее, недоказанность вины. Зачем убивать червя? Он именно червь, ничего не решает, просто присосался к нужному товарному потоку, плевав на его источник и устье. Кровь тоже надо лить в меру. И даже дракон, кажется, со мной согласился.
- Я могу дать денег! У меня есть деньги! Компенсация за обман! Берите! Всё, что есть! Всё отдам, только пощадите!
- Давай. – Я сам ослабил верёвку, из которой Бартоломео тут же выскочил. – Компенсация. За моральный ущерб.
- Вот, сейчас… У меня карточки, одноразовые! Много денег!
- Золото! Всё, что есть! – Приставил я к его голове игольник. – Никаких карточек – это дерьмо оставишь детям, если есть. А если найдём что-то, что укрыл – прощайся с жизнью. Вопросы?
- Зачем обижать хороших сеньоров? – залебезил коротышка, засеменил, забегал по квартирке, выполняя какие-то пассы, от которых золотая кучка на столике (тоже антикварном, из резного дерева) становилась всё больше и больше. – Сеньоры хорошие, правильные. Бартоломео понимает, они – жертвы! Это подлый Чучо Пердун, земля ему стекловатой, «кинул» нас. Нас обоих. Вас – взяв чужое, меня – соврав, что нашёл… Я всегда готов компенсировать клиентам их потери и расходы! Я – серьёзный человек! Ведь ошибки… Кто не совершает в жизни ошибок, правда же…!!!
- Вот, сеньора. Это вам.
Донья Констанция стояла, глядя на кучу золотых пластинок и пару слитков на собственном откидном столе, расширенными от удивления глазами. Удивления, не ужаса, - отметил я про себя. Мию с Розой оставил снаружи – на нас больше не нападали, дорога назад была чиста, но мало ли. Как правило отсутствие нападения свидетельствует о хорошей подготовке следующего шага противника.
- Это компенсация скупщика краденого за то, что он продал ваши награды. И вашего сына. Типа, не знал их происхождения. Всё честно. Сами награды вряд ли удастся найти, но хоть так…
- Ты убил Чучо, - не спросила, а констатировала она. – И его дружков. Не всех, но самых отмороженных. И это… Бартоломео не из тех, кто что-то просто так отдаёт.
- У него особого выбора не было. – Я безразлично пожал плечами. Не рассказывать же ей, каким зверем становлюсь, когда в ярости, и как это действует на окружающих.
- Зачем? Зачем тебе всё это? Ты же… Ты же всего лишь сумки хотел донести! – задала она главный мучающий вопрос.
- Рауль мой брат, - честно признался я. – Мне бы не хотелось, чтобы, если меня убьют, кто-то вот так обижал бы мою мать. Я тоже у неё единственный, и тоже… В общем…
Да, тоже могу погибнуть. Она поняла это.
- На колени! На колени, быстро! – В глазах старухи прорезались такие командирские нотки, что я не смел ослушаться. Она подошла к выдвинутой ранее тумбочке, что-то достала из серебряной шкатулки, вернулась и положила руку мне на голову.
- Я, Констанция О’Коннор, признаю тебя…
- Хуана Шимановского… - подсказал я.
- Хуана Шимановского, своим наречённым сыном. Признаю не перед законом королевства, но перед людьми и богом, и готова ответить за это перед куда более важным Законом, чем все людские вместе взятые.
- Встань, сын! – торжественно произнесла она… И я увидел его. Тот стержень. Он был не просто крепок, он… Сиял. Сияла она сама, вся её сущность. Возможно, сейчас настал тот самый момент, ради которого она все эти годы после гибели Рауля жила. Существовала. Прозябала. Она нашла смысл жизни, смысл дальнейшего существования… И я больше не мог оставить бабушку. За неё теперь тоже отвечаю.