Он опустил голову и снова покраснел, но уже тихо, без приступов.
- Я не отступлюсь, ты прав. Из принципа. Не на того напала. Отец женился на этой суке только потому, что его заставили родители. Он любил мою мать – всегда любил, и сейчас любит. Я должен был стать его наследником, и стану. Чего бы мне это ни стоило.
Я отрицательно покачал головой.
- Не льсти себе, Манзони. Не станешь. Во всяком случае, сам. Или считаешь, происходящее – случайность, и ты сможешь справиться? – обвёл я рукой вокруг.
Теперь отрицательно покачал головой он.
- Меня убьют, Шимановский. Просто убьют. Вот и всё. Но я готов драться, даже зная это. Ты услышал что хотел, доволен?
- Пройдёмся где потише? – потянул я его за рукав, к фонтану и далее в коридор в соседнее, более маленькое по размеру помещение – вокруг нас слишком нехорошее началось движение. Как бы невзначай те или иные особы обоих полов продвигались в нашем направлении, что-то делая, о чём-то разговаривая, словно мы им ну СОВСЕМ неинтересны. Любопытство грех, но только не в этой клоаке. Здесь оно - оружие.
- Знаешь, Манзони, когда я изучал историю и культуру Золотого века, наткнулся на очень интересное психологическое исследование, - начал я, когда мы выбрались в какую-то оранжерею – их тут три, я знал только общий план дома, а не в какой что произрастает. Повезло, оказались не в переполненных лианами и листвой тропиках, а в умеренном лесу – «случайных» слушателей видно за стволами деревьев за несколько десятков метров. – Проводился эксперимент при помощи телевидения, то есть в тогдашних СМИ, перед лицом всей страны.
Суть такая. Есть сумма денег, крупная сумма, и два игрока, которые на неё претендуют. Ведущий спрашивает каждого из них: «Что мне делать с этими деньгами?»
Я его заинтересовал – мой будущий друг превратился в слух.
- Вариантов ответ два. «Отдать» и «забрать себе». Игроки должны ответить или так, или так.
А теперь подтекст. Если оба говорят «забрать», деньги никому не достаются. Если один говорит «забрать», другой «отдать», деньги идут тому, кто «забирает». «Отдающий» пролетает, как фанера над Каракасом. Но если оба говорят «отдать», деньги делятся поровну.
- Ну и? – не понял Адриано, хотя усердно силился.
- Самая выигрышная тактика – обоим говорить «отдать», - пояснил я. - Всегда. Вот только делились деньги крайне нечасто, в реальности это был самый статистически редкий случай. Чаще люди пытались обмануть друг друга, обещая золотые горы, соглашаясь с чем-то, лишь бы заставить оппонента произнести заветное «отдать». А сами «забирали». Ну, или оба пролетали, обманув сами себя.
Так вот, к чему я... – Я повернулся, отодвинув его рукой, посмотрев ему за спину. Конечно, пасут. Но далеко. – Так вот, к чему я. К тому, что мы с тобой не должны быть теми идиотами. На кону – власть над планетой, и нам надо разделить её, а не пытаться глупо друг друга обхитрить, чтобы «кинуть».
Я помолчал, давая ему «догнать» мысль. Ни в музыкальной школе, ни у него дома мы ни разу не затрагивали тему политики. Я специально оставил её на потом, на закуску. Он должен понять, что время пришло, и что разговор этот будет иметь большие последствия.
- Да и смысла в бодалове нет, - пояснил, пожав плечами. - Всю сумму мы не потянем, ни я, ни ты. Меня без поддержки влиятельных семей «снизу» сожрут, а ты без поддержки «сверху» даже не сядешь на свой «трон» в компании. Мачеха не даст.
То есть любой вариант, даже если один из нас «отдаст», другой «возьмёт», будет для обоих гибельным. Думай, Адриано. Думай.
- Что от меня надо? – созрел он.
Не хотел, ой как не хотел! Он не то, что не любил или не переваривал меня… Скажем так, я вызывал в нём отрицательных эмоций больше, чем положительных. Пока ещё он переступал через себя, общаясь со мной. Но парень растёт, и это обнадёживает.
- Скоро твоего отца будут «валить», - начал я… И тихо, но очень доходчиво зашипел:
- …Стоять не дёргаться! Не дёргаться, Манзони!
Его повело, но мой окрик заставил замереть на месте.
- Вот так, так лучше. Стой и слушай.
Он раскрыл рот и вновь чуть не сорвался, зайдясь криком. Ну, знаете, как бывает. Брюзжат люди слюной, высказывая, какой оппонент идиот, и они не собираются «эту ахинею» слушать. Но мой голос подействовал благотворно – Адриано решил дать высказаться, хотя внутри его полыхал пожар.