Доктор подозревал своего любовника Никодемо в том, что у него роман с похотливым мясником Фонтанелли. Из-за привычки Никодемо жить на широкую ногу доктор оказался по уши в долгах. Его мать тяжело заболела. Утром у него украли мопед. Он страшно перегружен работой. Главврач отделения доктор Фарранда — бессердечный тиран. В результате стресса доктор Бонкоддо покрылся отвратительной сыпью, у него выпадают волосы, а впридачу ко всему страдает его либидо.
Я испытала огромное облегчение от того, что впредь мне не нужно развлекать доктора Бонкомо, и теперь во время наших сеансов молча слушала его, иногда кивая головой и впитывая, как губка, все, о чем он хотел мне поведать. Мне было всего шестнадцать, и я получила массу ценной информации о жизни, которая наверняка принесет мне пользу в будущем. Более того, я узнала, что психиатрия не поможет мне пережить мамину смерть. В глубине души я понимала, что единственный человек, на которого я могу рассчитывать, — это я сама.
К этому выводу я пришла перед самым Рождеством — первым Рождеством без мамы. Отделение физиотерапии украсили выгоревшими бумажными гирляндами, а Друзилла Морелли нацепила смешные оленьи рога. В отделении психиатрии атмосфера, напротив, накалилась, ибо приближалась ежегодная вечеринка, которая, по словам доктора Бонкоддо, смахивала на смертоубийство. От домашнего праздника на виа Грегорио мы не ждали ничего особенного, но никто и представить себе не мог, насколько плачевно это будет выглядеть.
Драгоценные игрушечные фигурки, которые мы собирали с самого детства, потерялись во время переезда с виа Джулиа, а без них Рождество — не Рождество. Дядя Бирилло попробовал исправить ситуацию, украсив дом несколькими воздушными шариками, но из-за астмы не смог надуть их до нужного размера, и они выглядели унылыми и сморщенными, как ссохшиеся виноградинки.
Я все время вспоминала, как мы праздновали Рождество вместе с мамой: вечеринки в клубе «Магнолия», на которые всегда надевали новые платья. Нам редко удавалось посмотреть мамины выступления, и у меня мороз пробегал по коже при виде ее в ярком свете рампы. Она была похожа на прекрасную незнакомку, а не на нашу маму. Это впечатление еще больше усиливалось, когда она начинала петь песни Бинга Кросби — «Белое Рождество», «Джингл Беллз» и «Рудольф — красноносый олень». Она пела по-английски с сильным акцентом, совершенно не понимая этого языка. Но как ей рукоплескали! А потом синьор Сальтини дарил нам дорогущие подарки и отправлял домой на лимузине. Наша маленькая кухня наполнялась гранатами, марципановыми ангелочками, печеньем с инжиром, орехами, сушеными фруктами и ароматом жареных каштанов. Мама готовила праздничные castagnaccio[7], которыми мы угощали соседей. Мы ходили к мессе, а потом на ярмарочную площадь. Играли в tombola[8], танцевали под граммофон, а вечером выполняли свой долг — навещали дядю Бирилло и тетушку Нинфу.
В этом году тетушка Нинфа по непонятной причине все праздники пребывала в чудовищном настроении. Она не разговаривала с дядей Бирилло, отказывалась его слушать, тем самым вынуждая нас быть посредниками в их общении, даже если они находились в одной комнате.
— Фреда, сообщи своему дяде, что мне нужен килограмм хороших потрохов от Трипото и пакет засахаренного миндаля.
— Фьямма, напомни дяде, чтобы он дал чаевые рассыльному из булочной, тому мальчугану с опухолью. И еще дворнику.
Раздав распоряжения, тетушка Нинфа удалялась на кухню, громко хлопнув дверью, но лишь для того, чтобы тут же появиться снова. Ясное дело, вся рождественская выпечка, приготовленная в этаком яростном настроении, оказалась несъедобной. Pangiallo[9] из цукатов, орехов, изюма и арахисового теста оказался твердым, как свинец, и синьора Пучилло сломала о него свой зубной протез. К дантисту можно было попасть только после Крещения, и синьоре пришлось протирать себе еду, как грудному ребенку, что отнюдь не улучшило ее настроения. Фьямма и дядя Бирилло отравились maiale porchettato[10], и квартира вскоре наполнилась звуками яростной рвоты. У меня все обошлось — я всегда отличалась крепким желудком.
Несмотря на мои постоянные намеки в последние недели перед Рождеством, попугая мне не подарили, и я жутко злилась. Мама обещала мне попугая, и вышитая подушка, колпак феи и маленький колючий кактус, подаренные тетей и дядей, с моей точки зрения, не являлись достойной заменой. Я вышвырнула их в окно, и они рухнули на голову проходившего мимо священника.