Опираясь на библейскую Песнь Песней, многие каббалисты расширили поле приложения этой метафоры. Дабы усилить её эффективность, они стали применять её не только в медитациях, но и в своей супружеской жизни. Так, Баал Шем Тов переживал смерть своей жены как глубокую духовную утрату. Когда ученики спросили его, почему он так тяжко страдает, Баал Шем ответил: «Я думал, что, подобно Илие, вознесусь во время грозы на Небо. Но теперь у меня только полтела, и вознесение стало невозможным» <4>.
Тому, кто обладает опытом истинного единения, опытом полноценного и непосредственного восприятия другого как самого себя, такие отношения между мужчиной и женщиной вполне понятны. Но для учеников Баал Шем Това, полагавших, что их наставник чужд «мирской суеты», смысл его переживаний, связанных со смертью жены, остался непостижимой метафорой.
Известно также, что Баал Шем Тов не стал учить своего сына, не обладавшего способностями к постижению каббалы, но зато обучал дочь, которая оказалась более одарённой. Пока отец был жив, ей также позволяли преподавать (правда, она должна была сидеть за загородкой, чтобы не «отвлекать» учеников своей красотой), но официальным преемником Баал Шем Това после его смерти стал мужчина — Маггид из Межирича. (Между прочим, легенда гласит, что «влюбляться» в дочь Баал Шема не мешала ученикам даже загородка, ибо у этой девушки был прекрасный голос.)
Заложенные таким образом основы либерального подхода получили дальнейшее развитие в учении хасидского рабби Шалома из Белза, который во время бесед с учениками сажал рядом с собой жену, вовсе не опасаясь, что она будет отвлекать внимание. Рабби Шалом считал, что мужчины и женщины — «товарищи и помощники» друг другу и что гармоничные отношения между ними помогают восстановить изначальную целостность Творения. Без сомнения, его поведение тоже озадачивало учеников.
В наше время женщин-каббалистов существует не так уж много, но есть надежда, что именно благодаря им удастся в конце концов устранить противостояние полов. Правда, некоторые из них допускают ту же ошибку, которой были подвержены их консервативные предшественники-мужчины: основывая сугубо женские школы, они ограничивают возможности для развития традиции. Всякий учитель, который отвергает искреннего искателя истины на основании таких индивидуальных особенностей, как половая или классовая принадлежность, состояние здоровья и т.п., просто-напросто остаётся глух к словам рабби Кука, ещё на заре двадцатого века призвавшего мир к состраданию. Не лучше ли последовать его примеру — примеру щедрого и открытого человека, который разделил плоды своих откровений, завоёванных нелёгким трудом, равно с мужчинами и женщинами, верующими и атеистами, евреями и неевреями, образованными и неграмотными, богатыми и бедными, ни для кого не делая исключения?
Пища
Ортодоксальным иудаистским законам, регламентирующим питание, каббалисты дали свою эзотерическую трактовку. Известно, к примеру, что мистики из сафедской общины на каждом этапе продвижения по духовному пути должны были соблюдать особые правила питания. В период, когда общину возглавлял Ицхак Лурия, «львята» ели только два раза в день (преимущественно вегетарианскую пищу); вино и мясо им позволялось вкушать только по субботам и праздничным дням. Каждый ученик получал особый набор кавванот для погружения в подобающее медитативное состояние во время трапезы. Краткая медитация совершалась также во время благословения пищи. За столом «львята» старались соблюдать тишину, стремясь извлекать священные искры из каждого куска пищи. Поскольку Ари разрабатывал индивидуальные наставления для каждого ученика с учётом его способностей и темперамента, то правила питания и сопутствующие им медитативные техники были известны только учителю и ученику и до нас не дошли: нам известно только то, что было известно всем членам сафедской общины. Так же обстоят дела и в отношении хасидской общины. Сохранилось несколько поучительных историй о том, как питались и постились учителя, а также несколько разрозненных свидетельств того, что некоторые хасидские наставники использовали пищу как средство обучения. Известен, к примеру, рассказ о том, как Баал Шем Тов запретил одному раздражительному ученику пользоваться ножом во время еды. А в предании о первой встрече Баал Шем Това с его будущим преемником, Маггидом из Межирича, учитель, к потрясению маггида, говорил лишь о том, как он когда-то накормил своего возницу. Не исключено, что эта беседа представляла собой какую-то чрезвычайно эзотеричную технику обучения. Но об истинных намерениях Баал Шем Това мы можем лишь гадать, поскольку деталей разговора предание не сохранило.