Несколько лет назад Ленг походя поинтересовался, не мог бы он использовать старый угольный тоннель для хранения излишнего лабораторного оборудования. После того как в доме несколько лет назад установили новый котел, тоннель вышел из употребления и стал мне совсем не нужен. Я передал Ленгу ключи и тут же об этом забыл.
Чувства, которые охватили меня, когда я спускался по ступеням, трудно передать словами. На половине пути я даже остановился, размышляя, не пригласить ли себе эскорт. Но здравый смысл снова одержал верх. Никаких признаков чего-то противозаконного не имелось, и я продолжил путь самостоятельно.
На дверь угольного подвала Ленг навесил замок. Увидев его, я тут же испытал чувство облегчения. Я совершил все, что было в моих силах, и теперь мне не оставалось ничего, кроме как вернуться назад. Я даже повернулся, чтобы уйти, и сделал первый шаг вверх по ступеням, но тут же остановился. Тот же внутренний импульс, который привел меня вниз, не позволил мне удалиться, не завершив дела.
Я занес ногу, чтобы нанести удар по двери, но вовремя остановился. Если мне удастся снять замок при помощи кусачек, то Ленг решит, что в подвал забрались воры.
На то, чтобы подняться наверх, вернуться и раскусить дужку замка, потребовалось не более пяти минут. Оставив замок валяться на полу, я широко распахнул дверь, и подвал залили лучи послеполуденного солнца.
Как только я вошел в тоннель, меня охватили совсем не те чувства, которые мне пришлось испытать, находясь на третьем этаже.
Прежде всего я снова обратил внимание на запах. Как и наверху, в подвале пахло едкими реагентами с некоторой примесью запаха формальдегида или эфира. Но эти ароматы едва ощущались на фоне иных, гораздо более насыщенных и мощных запахов. С этим запахом я познакомился, проходя мимо мясных лавок на Перл-стрит и Уотер-стрит. Так смердят только скотобойни.
Света с лестницы вполне хватало, и зажигать газовые лампы необходимости не было. И здесь находилось множество столов, но в отличие от столов наверху им сопутствовал полный набор хирургических и иных медицинских инструментов, рядом с которыми стояли реторты, мензурки и лабораторные стаканы. На одном из столов я увидел три десятка небольших сосудов, заполненных прозрачной, янтарного цвета, жидкостью. Все сосуды были тщательно пронумерованы и имели на себе ярлыки. Вдоль стен стояли шкафы с широким набором химикатов. Пол был щедро засыпан опилками. Местами опилки оказались влажными, и, разгребая их носком ботинка, я обнаружил, что они увлажнились потому, что впитали в себя значительное количество крови.
Я понял, что мои опасения имеют под собой некоторые основания. В то же время я продолжал убеждать себя в том, что для сильной тревоги причин у меня нет. Ведь препарирование как-никак является краеугольным камнем науки.
На ближайшем к входу столе лежал толстый лабораторный журнал. Множество листов в нем было заполнено записями, выполненными характерным почерком Ленга. С большим чувством облегчения приступил я к изучению этих заметок. Ведь передо мной открылась прекрасная возможность узнать, какие научные задачи решает Ленг. Скорее всего на этих страницах мне откроются благородные цели, которые сделают все мои опасения просто смешными. Так думал я.
Но записи в журнале не содержали в себе даже намека на благородство.
Вам хорошо известно, мой старый друг, что я – человек науки и никогда не был тем, кого можно было бы назвать богобоязненным. Но в тот день я устрашился Бога, или, скорее, я испугался его гнева за то, что подобные, достойные самого Молоха дела творились под крышей моего дома.
Журнал Ленга сообщал об этом без всяких экивоков и с массой деталей. Это было наиболее методичное и полное описание научных экспериментов из всех тех, которые мне доводилось читать. У меня нет развернутых комментариев к его экспериментам, и я позволю себе ограничиться лапидарным изложением их существа, насколько это в моих силах.
Последние восемь лет Ленг пытался найти способ продления человеческой жизни. Своей собственной жизни, как следует из записей в журнале. Но для этого – клянусь Богом, Тинбери! – он в качестве материала использовал человеческие существа. Его жертвы, как мне представляется, почти целиком состояли из молодых людей. В журнале снова и снова подробно регистрировался процесс препарирования человеческих черепов и позвоночного столба. К последнему он в основном и питал извращенный интерес. Самые свежие записи в журнале говорят о том, что Ленг сосредоточил внимание на нижнем отделе позвоночника, а именно на cauda equina, или «конском хвосте», – нервном узле в крестцовом отделе позвоночника.