— Ну, раскается же она у меня многократно, что сумела понравиться королю Премилу.
Она поднялась на башню вместе с Краплёной, которую разодела в самые пышные наряды: на голове бриллиантовый венец, а шлейф платья несли за ней три дочери самых богатых баронов. На большой палец уродина надела кольцо короля Премила, которое Флорина успела заметить в тот день, когда ей случилось с ним беседовать. Узница удивилась, увидев Краплёну в столь торжественном облачении. Королева же изрекла:
— Вот моя дочь, она принесла вам показать свои свадебные подарки: на ней женился король Премил, он безумно влюблен в нее, и теперь они счастливы как никто на свете.
Тут же перед принцессой расстелили золотую и серебряную парчу, и на ней разложили драгоценности, кружева, ленты в огромных корзинах из золотой филиграни. Краплёна, вертясь вокруг, все старалась, чтобы луч солнца пал на кольцо короля и поиграл в нем, поэтому Флорине не приходилось сомневаться в своем несчастье. В отчаянии она закричала, чтобы унесли поскорее с глаз долой всю эту столь ужасную для нее роскошь, ибо отныне носить ей один лишь траур, и что всему она теперь предпочтет смерть. Она упала в обморок, а жестокая королева, обрадованная, что весь замысел так ей удался, даже не позволила помочь принцессе — оставив бедняжку одну, в самом плачевном положении, сама пошла к королю и коварно объявила ему, что принцесса, мол, вне себя от любви и оттого беснуется и творит такие безумства, что ее ни в коем случае нельзя выпускать из башни. Тот велел королеве поступать как заблагорассудится, а он, дескать, только доволен ею будет.
Принцесса, едва очнувшись от обморока, задумалась о том, как с нею обходятся, какое дурное обращение ей приходится сносить от недостойной мачехи и что надежда назвать супругом короля Премила теперь навсегда утрачена. Тут скорбь ее сделалась столь нестерпима, что она проплакала всю ночь; подошла она к окошку и все жаловалась горестно. Когда же забрезжил день, прикрыла окошко и продолжала плакать.
Следующей ночью она снова открыла окошко и принялась горько рыдать и вздыхать, проливая потоки слез; с наступлением дня же снова спряталась в своей каморке.
А тем временем король Премил или, лучше сказать, синяя птица, все летал без устали вокруг дворца: он рассудил, что где-то в нем держат взаперти дорогую его принцессу и, должно быть, ее жалобы не менее горьки. Он подлетал к окнам совсем близко и заглядывал в комнаты, но, боясь, что заметит его Краплёна, не решался на большее. «Жизнь моя в опасности, — рассуждал он, — если эти злодейки узнают, где я, то, уж верно, пожелают отомстить. Придется поберечься — или же рискнуть жизнью». Все это принуждало к осторожности, и пел он только по ночам.
Напротив окошка Флорины рос кипарис необычайной высоты: король-Синяя птица уселся на его высокую ветку и тут же услышал, как кто-то жалуется:
— Долго ли мне еще терпеть? Когда же смерть избавит меня от мучений? Кто боится ее, к тем она приходит слишком рано, я же мечтаю о ней, но жестокая избегает меня. Ах, бесчеловечная королева, что я тебе сделала, чем заслужила это ужасное заточение? Разве больше тебе негде мучить меня? Только одного тебе надо — побахвалиться предо мною счастием твоей презренной дочери с королем Премилом!
Король-птица ни слова не пропустил из всех этих жалоб; он с нетерпением ждал рассвета, чтобы увидеть даму, которая так горевала, но та до зари захлопнула окошко и удалилась.
Король вернулся следующей ночью. Луна ярко сияла, и он увидел девицу, которая принялась сетовать у окна.
— О жестокая Фортуна, — говорила она, — ты всегда льстила меня надеждой царствовать, ты одарила меня любовью моего батюшки, — за что же теперь топишь ты меня в море скорби? Неужто в столь нежном возрасте нам уже суждено изведать твое непостоянство? Явись, жестокая, молю тебя, прекрати мои беды!
Чем больше слушал король-птица, тем яснее становилось ему, что это его милая принцесса. Он сказал:
— Обожаемая Флорина, чудо наших дней, зачем стремитесь вы безвременно пресечь собственные? Горе ваше поправимо.
— Ах! — воскликнула она. — Кто это говорит со мною так утешительно?
— Один несчастный король, — продолжала птица, — который любит вас и никогда никого иного любить не будет!
— Король любит меня? — произнесла она. — Не ловушка ли это, приготовленная моей врагинею? Если она хочет узнать мои чувства, я готова рассказать ей о них.
— Нет, о моя принцесса! Влюбленный, который говорит с вами, не способен предать вас!
Сказав так, он подлетел к окну. Флорина сначала испугалась необычной птицы, молвившей столь разумные речи, как будто она была человеком, но красота оперения и нежные слова скоро ее успокоили.