И вот король выстроил башню без окон, без дверей; мало того что внутри можно было ходить только со свечой в руке — но и в саму башню вел вырытый под землею туннель длиной в целое лье, по которому кормилицам и гувернанткам доставлялись нужные пожитки, — через каждые двадцать шагов в ней были тяжелые запертые двери и повсюду стражники.
Юную принцессу нарекли Веснянкой, ведь была она краше роз и лилий, свежее и прекрасней самой весны; что ни сделает или ни скажет, все было прекрасно; она с легкостью постигала самые сложные науки и росла такой статной и красивой, что король с королевой не могли сдержать радостных слез. То, бывало, просит отца с матерью еще с нею побыть, а то — забрать ее отсюда: уж очень грусть-тоска ее мучает, а почему — про то и сама не знает; но они все медлили.
Кормилица, которая никогда с нею не расставалась, а ума-то ей было не занимать, порою рассказывала принцессе, как устроен мир, и девочка тотчас же все понимала, будто видела собственными глазами. Король же часто говаривал королеве:
— Друг мой, мы оставим Карабос с носом: ведь мы хитрее. Наша Веснянка будет счастлива вопреки ее предсказаниям.
И королева смеялась до слез, представляя, как раздосадована будет злая колдунья. Они разослали портреты Веснянки по всему свету, ибо скоро уже предстояло принцессе покинуть башню, и им хотелось выдать ее замуж. И вот, когда до ее двадцатилетия оставалось всего четыре дня, двор и весь город, с великой радостью ожидавшие освобождения принцессы, возвеселились еще больше, узнав, что посол короля Мерлина[61], Фанфаринет, прибыл просить ее руки для наследника престола.
У кормилицы не было тайн от принцессы, — она поведала ей об этом, а еще расхвалила Фанфаринета, сказав, что во всем мире нет никого прекрасней.
— Ах! Как же я несчастна, — воскликнула девушка, — зачем меня держат в темной башне, будто я повинна в страшном преступлении; я никогда не видела неба, солнца и звезд, а ведь они, должно быть, так великолепны; лошадь, обезьяну и льва я знаю лишь по картинкам; король с королевой говорят, что мне надо пробыть здесь до двадцати лет: все-то они убеждают меня набраться терпения, а мне порою кажется, что они ждут моей погибели, хоть я и не сделала им ничего плохого.
И она принялась плакать так горько, что глаза ее стали величиной с кулак; и ее кормилица, и молочная сестра, и обе няньки, и гувернантка, горячо любившие свою принцессу, зарыдали так же горько; они едва не задыхались от слез; кругом слышались одни причитания да вздохи; и воцарилось великое уныние.
Веснянка же, посмотрев, как они сокрушаются, схватилась за нож и закричала:
— Эй, вы, потрудитесь придумать что-нибудь, чтобы я все-таки увидела, как в город въедет прекрасный Фанфаринет. И незачем знать об этом королю с королевой! Решайте сами, что лучше — или я тут, не сходя с места, зарежусь, или вы доставите мне хоть эту маленькую радость.
Как услышали такое кормилица и все остальные, так и заплакали пуще прежнего, но подумали, что пусть уж принцесса увидит Фанфаринета, а то, чего доброго, и правда умрет с тоски. Думали-думали, да так ничего и не выдумали, а тут и ночь прошла. А Веснянка в отчаянии все твердила свое:
— Не говорите больше, что вы меня любите; будь так, вы бы давно уж нашли какой-нибудь способ: ведь я читала, что любовь и дружба способны на все.
Наконец они затеяли сделать в башне пробоину, чтоб сквозь нее можно было видеть, как приедет Фанфаринет. Отодвинули кровать принцессы и тотчас принялись трудиться день и ночь: сначала отскребли побелку, потом мелкие камни, и наконец получилась дырочка, в которую с трудом просовывалась иголка.
Вот так Веснянка впервые увидела белый свет — она была им ослеплена; и поскольку принцесса без конца смотрела в маленькую щель, то скоро увидела, как появился Фанфаринет во главе своей свиты. Он восседал на белом коне, который гарцевал под звуки труб и дивно пускался вскачь: впереди шли шесть флейтистов, игравших самые восхитительные арии из опер, шесть гобоев вторили им эхом, потом гремели трубы и литавры. На Фанфаринете был расшитый жемчугом камзол, золотые ботфорты, алые перья, множество лент и столько бриллиантов (а у короля Мерлина их были целые кладовые), что пред ним меркло само солнце. От такого зрелища Веснянка совсем потеряла голову и, не долго думая, решила, что не хочет в мужья никого, кроме этакого красавца, и что навряд ли его хозяин будет столь же мил ее сердцу, и что у нее нет стремления к власти. А раз уж она так долго жила в башне, то и в каком-нибудь сельском замке с ним проживет ничуть не хуже, да и вообще сидеть на хлебе и воде с Фанфаринетом все равно лучше, чем с кем-нибудь другим есть жареных цыплят и сладости. Наконец прибегла к выражениям такого свойства, что наперсницы забеспокоились, где она успела всего этого нахвататься, и деликатно намекнули, что при ее высоком положении так нельзя. Принцесса же позатыкала им рты, даже не соизволив дослушать.
61