Пока Фанфаринет, срочно вспоминая, что надо сказать, склонялся перед принцессой в глубоких реверансах, та, не задумываясь, отвесила ему полудюжину таких же. Наконец, чтобы вывести посла из затруднительного положения, первой начала беседу:
— Сеньор Фанфаринет, я и так знаю, что и помыслы ваши прелестны, и ум на месте; однако поспешим же во дворец: по милости злой Карабос дождь льет как из ведра, и если мы спрячемся от него, то ее обманем.
Фанфаринет галантно ответил, что фея мудро предвидела пожар, который способны разжечь прекрасные глаза принцессы, вот и пролила такие потоки, дабы его унять.
После таких слов он предложил принцессе опереться на его руку. Та же тихонько промолвила:
— Никогда вам не догадаться о моих чувствах, пока я сама вам о них не расскажу, хоть это мне и огорчительно, но пусть будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает[66]: знайте же, господин посол, что я с замиранием сердца наблюдала, как вы восседаете на гарцующем коне; я сожалела, что вы явились просить за другого, а не за себя; если вы будете так же отважны, как я, мы не оставим надежд найти избавление; вместо того чтобы сочетаться браком с вами как представителем короля, я с радостью сочетаюсь с вами лично: хоть вы, я знаю, и не принц, но нравитесь мне так же, как если бы вы им были; мы вместе уедем на край света, сперва, конечно, нас будут ругать, но потом еще какая-нибудь дама поступит так же, а то и хуже — тогда станут судачить о ней, а про меня позабудут: и я заживу счастливо вместе с вами.
Фанфаринет ушам своим не поверил, ибо такой чести от восхитительной Веснянки вообразить не мог даже в грезах; он и тут не нашелся что ответить: будь они одни, бросился бы к ее ногам, а сейчас лишь сжал ей руку, да так сильно, что чуть не сломал мизинчик принцессы, заставив ее вскрикнуть от боли. Когда Веснянка вошла во дворец, зазвучало несметное число музыкальных инструментов, а в тон им — божественные голоса, и пели они так чисто, что никто и шелохнуться не смел. Король же, расцеловав дочь в лоб и в обе щеки, сказал ей:
— Моя маленькая овечка (ибо он давал ей множество ласковых прозвищ), не желаешь ли ты выйти замуж за сына великого короля Мерлина? Ведь это им прислан сюда сеньор Фанфаринет, который заберет тебя в самое прекрасное королевство на свете.
— Конечно, батюшка, — ответила принцесса, приседая в глубоком реверансе, — что угодно вам, то приятно и мне, лишь бы моя милая матушка была согласна.
— Она согласна, крошка моя, — сказала королева, обнимая дочь, — итак, пойдемте отпразднуем это.
С великим проворством в огромном зале накрыли тогда сотню столов. Давным-давно не бывало пира, подобного этому: пили-ели, ели-пили, — а Веснянка с Фанфаринетом только друг на друга смотрели и так размечтались, что обо всем позабыли.
После пиршества начался бал, потом балет и комедия; веселились допоздна и так наелись, что уснули прямо стоя: король с королевой, охваченные дремой, свалились на диван; дамы и кавалеры захрапели; музыканты фальшивили, а актеры декламировали невесть что. Только наши влюбленные оставались бодрыми и резвыми, все чаще обмениваясь многозначительными взглядами; принцесса, заметив, что стражники, растянувшись на соломенных подстилках, крепко спят, сказала Фанфаринету:
— Доверьтесь мне, вот случай как нельзя лучше: а то потом, на брачной церемонии, отец приставит ко мне всяких фрейлин и принца, чтоб везти к вашему королю Мерлину; так что нам следует бежать сейчас, и притом как можно быстрее.
Она взяла с собою кинжал короля, украшенный бриллиантами, и шляпку королевы, которую та сняла, чтобы удобнее было спать, потом подала свою белую руку Фанфаринету, он же опустился на колено.
— Я клянусь, — произнес он, — Вашей Светлости в верности и в вечном повиновении: великая принцесса, разве осмелюсь я противиться вашему благу, раз вы так добры ко мне?
Они вышли из дворца и при свете потайного фонаря[67], который посол нес в руке, по грязным улицам добрались до пристани, где нашли маленькую лодку, а в ней — спящего старого лодочника; они его разбудили, и, увидев Веснянку, такую прекрасную и нарядную, всю в бриллиантах и шарфе из паутины, он принял ее за богиню ночи и упал на колени. Но времени терять было нельзя, и принцесса приказала поскорее отправляться в путь. Весьма опасное путешествие — ведь на небе не было ни луны, ни звезд; еще не рассеялись дождевые чары феи Карабос; однако в шляпке королевы был рубин, сиявший ярче полусотни факелов, так что Фанфаринету (как о том рассказывали) и потайного фонаря не понадобилось; и еще вдобавок там был камень-невидимка.
66
67