Днем здесь нисколько не веселей, нежели ночью. Потому – без разницы.
Почти бесшумно открылась дверь «пультовой». Иван Козак не столько услышал звук, напоминающий тихое предупреждающее «тссс...», сколько ощутил спиной присутствие в рубке другого человека.
Он развернулся в кресле. На фоне дверного проема, хорошо видимый в свете люминесцентных ламп, проникающем из коридора, стоял плотный коренастый мужчина.
Это был шеф – старший по должности и возрасту в их маленьком коллективе. Он же – Papa.
В тесноватое помещение «пультовой» вплыло, просочилось облако запахов: смешанный аромат одеколона, табака, несвежей одежды и медицинского спирта.
– Who are you? – прозвучал грубый мужской голос. – What are you doing here, stupid?[2]
Козак ответил, не вставая с кресла:
– I'm Romeo, and nowis my change[3].
К сказанному очень хотелось добавить нечто вроде «I'm not doing a fucking thing»[4], но Иван благоразумно решил, что не стоит нарываться.
У старшего было влажное, бледное, одутловатое лицо. На правом боку к ремню прикреплена кобура с кольтом «Питон». Он – единственный из сотрудников, кому внутренней инструкцией дозволяется иметь при себе оружие круглые сутки. Ключи от оружейной комнаты тоже у него. И еще ни разу не случалось такого – во всяком случае, при Козаке, – чтобы сотрудникам выдавали стволы. Даже для профилактического осмотра и чистки.
– He doesn't know a fucking thing, – процедил старший, словно угадывая мысли Ивана. – What the fuck do I need that for?..[5]
Козак промолчал. Запашок от медицинского спирта, определенно, преобладал над всеми прочими ароматами, исходившими от этого субъекта.
Старший некоторое время оставался стоять в дверном проеме. Левой рукой он держался за стенку, правая лежит на рукояти револьвера.
– Go to hell![6] – пробормотал он. – Fuck!..
После чего наконец-то убрался, оставив Ивана наедине с мониторами и его собственными мыслями.
Отбрасывающие багряный отсвет цифры на настенном электронном табло издевательски замерли.
03:45.
Это означает, что до конца дежурства остается четверть часа. И больше, кроме сказанного, ничего не означает. Если бы он знал, к какому именно часовому поясу привязаны показатели электронного табло, это дало бы толику пищи для размышления. Но он не знает в точности, на что указывают те рубиновые цифирки, что медленно, как-то нехотя меняют друг дружку на настенном табло. Не то чтоб он вдруг стал агностиком, нет. Просто показания электронного таймера могут нести ложную или искаженную информацию о действительности, как, например, бэйдж с надписью ROMEO, закрепленный на правом нагрудном кармане его камуфлированной служебной куртки.
Ну, сам-то он знает, что никакой он не Ромео: ни шекспировский, ни современный, а Иван Козак, тридцать четыре года, сотрудник контрактной службы, девятимесячный действующий контракт с международной частной компанией AGSM (Armgroup Security Management). Половину которого, кстати, он уже отработал. Охранник, наемник, контрактник. Не то чтобы многоопытный ветеран, но кое-что повидал.
Уже почти месяц никто не называет его по имени или фамилии.
Актуальный псевдоним, заменяющий имя, – Ромео. Кроме Ивана, на объекте находятся еще трое. У этих тоже нет имен и фамилий. На бэйджах написаны их прозвища. Или псевдонимы. Или же «позывные», учитывая, что всем четверым присвоены наименования, взятые, по-видимому, из стандартизированной таблицы, применяемой как в международной радиосвязи, так и в фонетическом алфавите стран НАТО: Echo. Romeo. Papa. Zulu.
Старшим на объекте числится Papa – коренастый, заметно оплывший мужчина лет сорока пяти (именно он и наведывался в «пультовую»). Типичный англосакс, грубиян, желчный тип, ненавидящий свой персонал, кажется, еще больше, нежели тех, кого на этот объект, обнесенный стенами, иногда привозят; преимущественно – в ночное время.
Остальные – не пойми кто. Такие же, как он сам, человеческие существа, облаченные в униформу. Чьи-то, наверное, отцы, дети, знакомые, друзья, недруги. Не то тюремщики, не то заключенные.
Иван откинулся на спинку кресла. Спать на дежурстве нельзя. Стоит прикемарить, стоит только смежить веки, как тут же нарисуется Papa. Скучно человеку, совершенно нечем себя занять, в сущности, как и прочим членам их небольшого коллектива. Но остальные трое хоть несут дежурство, сменяя каждые четыре часа друг друга в помещении аппаратной. И еще иногда занимаются уборкой и готовкой. А старшему, складывается впечатление, здесь делать больше нечего, кроме как надзирать за подчиненными. И еще два-три раза в неделю встречать тех, кто сюда приезжает, общаться с ними и помогать им в их занятиях.