Кабус-намэ
КАБУС-НАМЭ
Предисловие
Слава владыке миров и достохвальное будущее праведным, и да не будет неправосудия иначе, как для притеснителей, и благословение и мир [да почиют] на лучшем из созданных им — Мухаммеде и роде его и сподвижниках его, благороднейших, всех вместе.
А затем так говорит составитель этой книги[1], эмир Унсур-ал-Меали Кей-Кавус ибн-Искендер ибн-Кабус ибн-Вушмагир ибн-Зиар, клиент повелителя правоверных, сыну своему Гиланшаху. Знай, о сын, что состарился я и старость и немощь[2] овладели мной. Вижу я, что указ об отставке от жизни начертан волосами моими на лице моем и начертание это не сможет стереть никакое ухищрение. Потому, о сын, так как увидел я имя свое в перечне отошедших [от жизни], счел я за благо, прежде чем дойдет до меня указ об отставке, сложить книгу в осуждение времени и об умении добиться большей доли от доброй славы, дабы досталась она тебе в удел. [Сделал я это] по причине отцовской любви, дабы прежде чем растопчет тебя рука времени, ты сам взглянул разумным оком на слова мои и получил прибыток и добился доброй славы в обоих мирах. Пусть только не отвращается твое сердце от повиновения [советам] этой книги! Тогда мною будет сделано то, что обязательно для любящих отцов. Если же ты не будешь искать доброго удела из речей моих, то есть и другие люди, которые пользуются случаем послушать [добрые речи] и повиноваться им.
И хотя время сложилось так, что ни один сын не повинуется советам отца своего и разгорелось в душе у юношей пламя, заставляющее их по небрежению и самообольщению считать свое знание более высоким, чем знание стариков, хотя мне это было известно, но любовь и нежность отеческие не позволили мне промолчать. Потому все, что я сообразно природе своей получил, о всяком разделе я собрал несколько слов и написал в этой книге сколько возможно уместнее и короче. Если ты будешь повиноваться, то этого и достаточно[3], если же нет, то что требовалось от отца, я выполнил, ведь говорят же: дело говорящего сказать да и только, а если слушатель не принимает, незачем обижаться.
Знай, о сын, что природа у людей такова: суетятся они, дабы то, что досталось им в мире, оставить тому, кто им дороже всех. Теперь удел мой от этого мира — эти речи, а дороже всего для меня — ты. Собрался я в отъезд и послал тебе то, что досталось мне в удел, дабы не был ты самовлюбленным, недостойных дел остерегался и так жил, как это подобает чистому роду твоему.
И знай, о сын, что род и племя твое — велики и славны. С обеих сторон ты благородного происхождения и сродни царям-миродержцам. Дед твой — Шемс-ал-Меали Кабус ибн-Вушмагир, внук[4] [Аргиша сына Ферхадванда, а Аргиш сын Ферхадванда был][5] царем Гиляна в дни[6] Кей-Хосрова, и Абу-л-Муаййад Балхи[7] о делах его поминает в своем „Шах-намэ“. Царство Гилянское осталось дедам твоим[8] на память о нем. Бабка же твоя, мать моя, дочь Марзбан ибн-Рустам ибн-Шервина, который был составителем „Марзбан-намэ“[9], а тринадцатый предок ее — Кайус ибн-Кубад[10], брат царя Нуширвана Справедливого, а мать твоя — дочь царя-воина за веру султана Махмуда сына Насираддина[11], а бабка твоя — дочь Фирузана[12], царя дейлемитов.
Итак, о сын, будь разумным и знай цену своему роду[13] и не относи себя к ничтожным. Хотя я вижу в тебе признаки добра и удачливости, но все же нужно повторять эти речи, и знай, мой сын, что близок тот день, когда мне придется уйти, а скоро и ты пойдешь следом за мной; и сегодня, пока ты в этом бренном мире, нужно, чтобы ты занялся делом и получил воспитание, которое пригодилось бы и для мира вечного. Ведь этот мир, как поле — что посеешь, то и пожнешь[14]. Из того доброго и злого, что пожнешь, никто ничего не съест на поле, ибо то, что пожато, остается в вечном мире[15]. А добрые люди в этом мире имеют помыслы львов, злые же действуют, как собаки. Собака где дичь поймает, там и съест, а лев, когда добудет дичину, ест ее в другом месте. Место охоты — этот бренный мир, а дичь твоя — добрые дела. Потому не нужно тебе охотиться здесь, дабы было тебе легко в вечном мире, когда будешь проедать [добытое]. Путь в тот мир для рабов — покорность богу, преславному и великому. Тот, кто ищет пути божьего и покорности господу всевышнему, — словно огонь: если ты даже разожжешь его перевернутым вниз[16], он все же стремится взвиться вверх. Тот же, кто отклоняется от божьего пути, — словно вода: как ни поднимай ее вверх, она все стремится спуститься вниз.
7
Н добавляет: „и Фирдоуси“. По-видимому, это добавление излишне. Абу-л-Муаййад Балхи — поэт середины IV в. х. (X в. н. э.). Краткое упоминание о нем в „Лубаб ал-албаб“ Ауфи (изд. Е. G. Browne, т. II, стр. 26). Одно из его прозаических произведений — „Аджаиб ал-ашья“ частично дошло до нас с дополнениями Абу-Мути Балхи, автора начала VII в. х. Произведение вто было посвящено саманиду Нух ибн-Мансуру (976-997). Помимо этой книги, у него была, видимо, еще работа, содержавшая рассказы про древних царей Ирана, упоминаемая в персидском переводе истории Табари, принадлежащем везиру саманидов Абу-Али Бал’ами (лит. Лукноу, 1874, стр. 40). Прозаическая „Шах-намэ-йи Муаййади“ упоминается также и у Ибн Исфендиара (18) и в анонимной „Истории Систана“. Эти указания позволяют заключить, что „Шах-намэ“ эта была закончена еще до 352 г. х., года окончания перевода Табари. Кроме прозаических работ, Абу-л-Муаййад писал также и стихи, и его перу принадлежит первая поэтическая обработка на языке дари легенды о Иосифе Прекрасном, как об этом упоминает Фирдоуси в своей „Юсуф у Зулейха“ (изд. Ethe 19): „Один — Бу-л-Муаййад, который был из Балха и похвалялся своим познанием, первым он об этом повел речь, сказал так, как он [это] слышал“. Из его стихов до нас дошло всего 19 бейтов, но, как установил С. Нефиси, по ним можно судить, что у него было три поэмы, написанные метрами мутекариб, хазадж и хафиф. Вероятно, строки, написанные мутекарибом, относятся к его „Юсуф у Зулейха“. Ср. статью С. Нефиси „Абу-л-Муаййади Балхи“ в журнале „Шарк“ (Тегеран, Исфенд 1309, стр. 129-136), „Каве“, год 5-й, вып. 2, стр. 7–9, вып. 8, стр. 10 и вып. 1 6-го года, стр. 15-16, а также примечания Нефиси к изданию „Кабус-намэ“, стр. 195–201.
9
Как доказано издателем персидского перевода „Марзбан-намэ“ Мирзой Мухаммед ибн-Абдалваххабом Казвини (см.
10
Кайус ибн-Кубад. О нем см.
11
T. e. знаменитого Махмуда Газневида (ср. об этом в тексте стр. 118,. 169, 188, и в послесловии стр. 241), правившего в 9981030 гг. В сущности говоря, „та „примесь“ несколько портит „аристократичность“ Кей-Кавуса, ибо султан Махмуд, как известно, был потомком тюркских рабов и предок его продавался на базаре. По-видимому, Кей-Кавус „благородство“ усматривает не столько в чистоте рода, сколько в том, что все предки сидели на троне, не считаясь с тем, как они втот трон добывали. По указанию Захираддина (стр. 199), другая дочь султана Махмуда была замужем за Минучихр ибн-Кабусом, дядей Кей-Кавуса.
12
Фирузан — правитель Дейлема, убит в бою с войсками саманида Исмаила, в 289/901 г. у Фаласа (Ибн-Исфандиар, 195, 196).