Но не дерзай незаконно проливать кровь и не считай дозволенным проливать кровь мусульманина, а только кровь бродяг и грабителей и татей и кровь тех, кровь кого по шариату дозволено проливать, ибо с незаконно пролитой кровью связано бедствие в обоих мирах. Во-первых, на страшном суде увидишь ты за нее воздаяние, а в этом мире получишь дурную славу, меньшие не будут чувствовать себя в безопасности от тебя и надежды слуг твоих на тебя оборвутся, люди будут от тебя сторониться и в сердце питать к тебе вражду, и все кары того мира постигнут тебя за безвинную кровь.
Читал я в книгах, да и опытом установлено, что воздаяние за зло постигает людей в этом же мире. А если у этого человека судьба счастливая, то поневоле [кара] падет на детей его. Потому, аллах, аллах, пожалей себя самого и детей своих и не проливай безвинной крови. Но что касается крови законной, с пролитием которой связана польза, то тут не плошай, ибо такая оплошность причинит ущерб делам твоим.
Так, про моего деда Шемс-ал-Меали рассказывают, что был он человек весьма склонный к убийству. Никому он не мог простить проступка, ибо злой был человек, и от зла его войско его возненавидело и сблизилось с дядей моим Фалак-ал-Меали[164]. Он приехал и волей-неволей схватил отца своего Шемс-ал-Меали, ибо войско ему говорило: „Если ты в этом деле не будешь с нами заодно, мы эту страну отдадим чужим“. Когда он узнал, что царство из рода его может уйти, он поневоле ради царства сделал это дело[165]. Схватили его, связали, положили в носилки, приставили к нему верных людей и отправили в замок Джанашк. А среди верных людей был один человек по имени Абдаллах — погонщик верблюдов[166]. Посреди пути, когда его везли, Шемс-ал-Меали сказал этому человеку: „О Абдаллах, ты знаешь, кто сделал это дело и что это был за замысел, что совершилось такое великое дело, а я ничего не мог предпринять?“[167] Абдаллах сказал: „Это дело сделали такой-то и такой-то“. И указал на пять сипехсаларов, которые сделали это дело и уговорили войско. „В этом деле замешан и я, Абдаллах, и всех я заклинал и довел до этого, но только ты меня в этом не вини, а вини самого себя, ибо постигло тебя это от убиения [тобою] множества людей“. Шемс-ал-Меали ответил: „Ошибаешься, случилось со мной это оттого, что я не убивал людей. Если поступать разумно, то нужно было и тебя [убить] и этих пятерых. Сделал бы я это, и было бы все хорошо и был бы я в безопасности“.
А рассказал я это затем, чтобы ты не допускал оплошности в том, что надо делать, и не относился легко к тому, что неизбежно. И не делай себе привычкой брать кого-нибудь в рабы и лишать мужества[168], это равно пролитию крови. Если ты ради своей прихоти прекратишь в мире мусульманский род, то большего беззакония быть не может. Если нужен тебе евнух, то ищи такого, который уже сделан евнухом и грех этот лег на кого-нибудь другого, сам же этого греха остерегайся.
В бою же будь таким, как я сказал, и себя не жалей, ибо, пока не сделаешь свое тело пищей для собак, не сможешь приравнять свое имя к имени львов. Знай, что все однажды рождаются и однажды умирают. Ибо живые существа трех родов: говорящие живые, говорящие мертвые и живые-мертвые, т. е. ангелы, и люди, и звери, и птицы.
И читал я в книге парсов, написанной письмом пехлевийским[169], что Зардушта спросили: сколько видов живых существ? Он так и ответил и сказал[170]: „Живые говорящие и живые говорящие умирающие и живые умирающие“. Итак, известно, что все живое умирает, что все же никто раньше назначенного ему часа не умрет, потому-то биться надо преданно и стараться добыть себе славу и хлеб.
165
Характерно, что автор старается оправдать поведение Фалак-ал-Меали Минучихра в этом деле и показать, что им руководили высшие государственные соображения.
167
РК —
169
Интересное указание, говорящее о том, что в XI в. в среде старой аристократии этих отсталых районов такие книги еще сохранялись.
170
Ответ дан в форме: