К сожалению, ни одно из указанных сочинений мне не доступно. Все, чем я располагаю, — это небольшое количество выписок, приведенных у ас-Саалиби[325] (Ятима III) и Якута (Иршад VI). Хотя их немного, но выписки дают все три основных жанра, в которых мог писать Кабус, а именно: отрывки из посланий, изречения и стихи. Этого вполне достаточно, чтобы выяснить характер литературной деятельности деда Кей-Кавуса.
Как образец эпистолярного стиля его приведу отрывок из послания, сохраненного нам Якутом[326].
„Я писал, да продлит аллах существование господина моего, я не было части в теле моем, которая не желала бы страстно стать рукой, дабы писать ему, и языком, дабы повести речь к нему, и оком, дабы созерцать его, и пламенеющим сердцем, устремляясь к тому, что приближает к нему, и хватаясь за то, что соединяет с ним, непрерывно питая надежду, конечная цель которой — он, и крепко держась за канат обещания, предел которого — он [же].
И помыслы мои клонятся к нему, душа моя помышляет о приближении к нему и надеется и твердит: увидишь ли ты его! и, даже более, вероятно, и, может быть, сжалится он над душой, из которой уже выходит душа ее, и исполнится сострадания к духу, который уже покинул дух его и друг его. И как может он ранить его в сердце, если увидит воочию облик, ставший таким обликом, и будет созерцать кровь сердца, у которой это совокупность ее! И да станет он мягок, да буду я жертвой его, к тому, кто выстрадал огромное горе и перенес болезненную рану, и да сжалится он над печенью, которую истощила, и глазом, который источила бессонница, и внутренностями, спаленными пламенем разлуки, и веками, изъеденными льющимися слезами, и сердцем, бьющимся в страдании его, и сердцевиной, истерзанной терзанием по нем“.
Письмо это может служить образцом того, как самая простая мысль, для передачи которой достаточно нескольких слов, может быть облечена в сложнейшую словесную ткань, нагромождающую редкие слова и сложные образы. Вся суть этого отрывка сводится к мысли: „Пишу тебе, ибо очень хотел бы тебя повидать, и надеюсь, что ты снизойдешь к этому“. Эту мысль автор выразил при помощи ритмически построенного, пересыпанного рифмами, уснащенного „чувствительными“ образами периода. Характерным приемом здесь может считаться нагромождение синонимов, при помощи которого фраза растягивается и мысль нарастает в своеобразном усилении.
Этот образец вполне убедительно показывает, что письма Кабуса должны быть отнесены к тому вычурному эпистолярному жанру, который зародился при Аббасидах и достиг наивысшей эффектности под пером знаменитого Ибрахим ибн-Хилаля ас-Саби, работавшего секретарем при Буидах (умер в 384/994 г.). Надлежит заметить, что адресата у этого письма могло и не быть. Если Ибрахим ибн-Хилаль применял свое искусство в придворных канцеляриях, смущая покой вполне реальных корреспондентов, то уже Абу-Бекр ал-Хорезми (323/935 — 393/1002), племянник известного Табари, проведший свою жизнь, блуждая от одного двора к другому, и, между прочим, посетивший Джурджан, ввел моду сочинять такие насыщенные изяществом послания в виде воображаемых писем. Ставится как бы определенное задание: например, написать письмо, которое выражало бы приглашение приехать в гости и т. п., и затем разрешается наиболее сложным и запутанным путем.
К этому типу относится и приведенное выше письмо, хотя ручаться за то, что оно адресата не имело, конечно, невозможно.
Весьма характерен и такой отрывок (Ятима III, 289):
„Вернулся такой-то и вознесла его радость успеха и распространилось в нем опьянение радости, сверкает загар удачи на челе его и вопиют о прекращении неудач линии на правой руке его...“
Если слово фулан („такой-то“) не замена, произведенная редактором, то здесь как раз мог бы быть случай воображаемого сообщения о победоносном возвращении, скажем, какого-нибудь полководца из удачной экспедиции. В этом отрывке и ритмическое построение, и рифма, и изысканный образ, даже оксюморон. Остальные отрывки все в этом же роде, кроме одного, содержащего в себе литературную полемику.
Значительно интереснее изречения Кабуса, вошедшие, по словам Саалиби, в поговорку. Ятима (III, 288–289) содержит их двадцать: я приведу здесь в виде образца несколько наиболее интересных:
„Надежда — словно цветок в бутоне, а верность — словно свет во мраке, и неизбежно, чтобы цветок распустился, а свет проявился“.
Изречение, возможно, покоится на личном опыте Кабуса, ибо он сам во время 17 лет своего изгнания, по-видимому, не терял надежды. Однако нельзя сомневаться в том, что сопоставление здесь вызвано не столько меткостью самого образа, сколько желанием дать словесную игру.
325
Ятима — „Ятимат ад-дахр“ („Несравненная жемчужина своей эпохи“), антология арабских поэтов, составленная в XI в. Абдалмелик ибн-Мухаммедом ас-Саалиби.