… Воспоминания плавно перешли в фазу сновидений. Александр отчётливо увидел Шайтан-скалу, усеянную первыми подснежниками. На его лице блуждала умиротворённая улыбка…
Глава 2
Александр проснулся первым. В шалаше было темно, но по каким-то неуловимым признакам уже ощущалось зарождение нового дня. Он отставил в сторону травяной ставень, и в шалаш просочилась робкая серость разгорающегося рассвета. В открывшийся проём сразу хлынула струя свежести, образовавшейся за ночь. Это был не просто охлаждённый воздух, а насыщенный спай речных и таёжных запахов, который приятно щекотал ноздри и пьянил голову.
— Подъём, рядовой Надеждин, — негромко скомандовал Александр и несколько раз подёргал друга за ногу. — Залежались мы с тобой, пора отправляться в путь.
— Что, уже? — пробормотал Григорий сонным голосом. Протерев глаза, недовольно пробубнил: — Темно же ещё, Сано, дороги не видать пока, можно и ноги переломать.
— Вставай, вставай! Пока кипятим чай, пока завтракаем, тут и солнце выкатится. Чую, день сегодня уродится жарким. Лучше в полдень где-нибудь покемарим.
— Изверг ты, Сано. Сам не спишь толком, и другим не даёшь, — продолжая бурчать, Григорий выполз наружу. — Бр-р, холодина-то какая!
— Идём умываться! — властно распорядился Кацапов и направился к дымящейся реке. — Сонная дурь быстро выветрится!
Надеждин без слов покорно поплёлся за другом.
Через полчаса, залив костерок водой, беглецы отправились в путь.
Хмурый и неприветливый с утра лес, обласканный первыми лучами солнца, пробуждался, оживал. Воздух заполнялся птичьим щебетанием, пиликаньем и радостным свистом. Густой молочный туман над рекой в срочном порядке отцепился от берегов и быстро испарился. Водная гладь оголилась, засверкала, заискрилась, а течение реки словно ускорилось после ночной передышки. И даже надоедливая комариная братия частично убралась в потаённые уголки прибрежных кустов.
Около часа беглые старатели продвигались по берегу Алдана, затем свернули в тайгу. Перед посёлком Чагда, который был расположен на противоположном берегу, Алдан поворачивал вправо, а потом резко уходил на север. Чтобы сократить путь, Александр решил срезать этот уступ, переправившись через небольшую речушку, впадающую в Алдан с левой стороны, немного ближе Учура.
Речка была неглубокой, и друзья, раздевшись по пояс, преодолели её. Вода была слишком холодной, ноги стали ледяными, пальцы окоченели и потеряли чувствительность. Пришлось разжечь костёр, чтобы возвратить жизнь конечностям.
Растерев тело до красноты, отогревшись у огня и выпив котелок кипятка на двоих, они продолжили путь. К устью Учура, где Алдан вновь делает резкий поворот вправо, друзья вышли уже к вечеру.
Когда впереди заблестела водная гладь, Александр, идущий впереди, невольно ускорил шаг. Дошагав до реки, он остановился. Берег оказался скалистым и крутым, края обросли густым кустарником. Русло реки в этом месте круто уходило вправо.
Подошёл Надеждин, сбросил на землю вещмешок, радостно произнёс:
— Ну что, дочапали?
— Чапать нам с тобой, Гриня, ещё триста вёрст, — не разделяя радости друга, хмуро отозвался Кацапов. — Только в Усть-Мае можно пристроиться на какой-нибудь транспорт. А здесь лишь привал и ночёвка.
Он хотел ещё что-то сказать, но вдруг насторожился.
— Ты чего? — спросил Григорий, перейдя на шёпот.
— Я слышал голоса.
Надеждин замер, напрягая слух.
— Померещилось, — проговорил он спустя некоторое время.
— Нет, Гриня, не померещилось, — Кацапов о чём-то подумал, поводя глазами вокруг, затем начал спускаться по камням к реке. — Спрячься.
Надеждин исполнил распоряжение. Подхватив оба вещмешка, он затаился в прибрежных кустах.
Спустившись вниз, Александр с предельной осторожностью двинулся вдоль берега. Выглянув из-за скалистого уступа, увидел деревянную лодку. Он узнал её сразу. Это было его детище.
Прошлой весной начальник артели уговорил Кацапова изготовить ему новую лодку. Старая давно рассохлась и давала течь. Периодически её вытаскивали на берег и переворачивали вверх дном. Вылезшую из щелей старую конопать забивали деревянным клином обратно. Старателям это порядком надоело.