Я пролежал не меньше получаса и уже стал подумывать: а не слишком ли я верю в немецкий порядок? Может, и часового-то нет? Есть! Есть часовой! Сам выдал себя. На короткое время зажегся фонарик с синим светофильтром – часовой поднес его к руке. Видимо, смотрел время на часах. Черт! Когда же у них смена? Ждать или потихоньку подобраться? Подожду. На часы поглядывают в последние минуты перед сменой караула – по себе знаю. И тянутся они, эти минуты, ох как долго.
Вскоре открылась дверь в избу, вырвался луч от фонаря. К часовому подошел сменщик, на ходу накидывая капюшон плаща поверх каски. Оба закурили, поговорили немного:
– Дас ист фильляйхьт айн вэтэр! (Ну и погода!)
– Ганц рихьтихь. Зер шадэ, – донеслось до меня. (Совершенно верно. Очень жаль.)
Я понял: погода наша им не нравится. Подождите, вас еще декабрь сорок первого под Москвой ждет!
Сменившийся с поста часовой ушел в избу. Новый часовой принялся расхаживать вдоль улицы – между забором и танком с бронемашиной.
Глаза мои уже хорошо адаптировались к темноте. Надо только выждать немного. Сейчас часовой еще бодр, через часок устанет топтаться и остановится.
Дождь моросил, не переставая, и на мне не было сухого места. И хоть было лето, я стал подмерзать.
По моим прикидкам, времени уже прошло достаточно.
Я стал медленно, ползком подбираться к тому месту, где стоял часовой. Немец чертыхнулся – наверное, ругал плохую погоду в России, – полез в карман, достал сигареты.
Я перехватил в руке топор поудобнее и подобрался поближе, готовясь к прыжку. Как только чиркнет спичкой или зажигалкой – самое время для нападения. Огонек на миг его ослепит.
Я поднялся на одно колено, как бегун перед стартом. Немец стоял ко мне спиной. Он чиркнул спичкой и сложил ладони вместе, прикрывая огонек от дождя. Как подброшенный пружиной, я вскочил и прыгнул вперед. Немец почуял своим нутром посторонний звук – даже голову начал поворачивать, когда я топором ударил через капюшон пониже каски – там, где должна быть шея. С противным чавкающим звуком лезвие перерубило позвонки и плоть. Часовой завалился набок.
Теперь нельзя терять ни секунды. Ногу – на каток, другую – на гусеницу, и я – на корме. Тьфу ты, черт! Забыл снять с часового фонарик. Это сейчас для меня самая нужная вещь.
В своей машине человеку подсветка, может, и не нужна – мышечная память сама подведет руку к нужному рычагу или тумблеру. А как мне искать кнопку запуска стартера, когда я в немецком танке не сидел, живьем его видел в Кубинке один раз, да и то мельком. В училище мы изучали танки вероятного противника – французский «леклерк», немецкий «леопард», американский «абрамс». Но то были современные танки. Кто тогда мог предполагать, что я с ним столкнусь в реальности, да еще ночью?
Потому пришлось спрыгнуть и отцепить с пуговицы плаща фонарь на кожаном ремешке. Я сунул его в карман джинсов, чтобы не звякнул о броню, и снова взобрался на корпус танка. Сразу – к башне.
Потянул одну из двух половинок бокового люка. Открылась.
Я посветил фонариком – пусто, никого, только на сиденьях шлемы экипажа лежат.
Осторожно я пролез внутрь, прикрыл створку люка, по-
вернул защелку. То же самое проделал со всеми остальными люками. Есть на танковых люках такие задвижки. Запер экипаж люки изнутри, и попробуй выкури его оттуда. Правда, есть одно «но»: у экипажей и танкоремонтных бригад есть специальные ключи – ну, как у проводников железнодорожных вагонов для дверей. Если подобьют танк и погибнет экипаж, ключом можно отпереть люк. По крайней мере, запершись, я не опасался, что кто-нибудь может внезапно открыть люк.
Теперь можно и осмотреться.
Изнутри броня танка покрыта слоем пробки, окрашенной в белый цвет. Неплохо придумано, хоть экипаж от синяков и шишек уберечь можно при движении по пересеченной местности.
Я плюхнулся на водительское сиденье. Довольно удобно. Так, оба рычага передо мной, три педали – фрикцион, тормоз и газ. Ну, с этим понятно. А где стартер? Панель приборов скудная, у каждого тумблера или манетки надписи. Знать бы немецкий – сразу разобрался бы.
Я нажал наудачу одну кнопку, другую – тишина. Подожди-ка, вон рычажок, бока отполированы пальцами до блеска. Попробовал я его придавить – не поддается. Повернул вправо. Ура! Взвыл стартер, двигатель завелся сразу. Понятное дело, «Майбах» о двенадцати цилиндрах – не полуторка. Выжал фрикцион, включил передачу. Мне было все равно какую. Танк и с первой тронется, и с четвертой. Ему безразлично – мощности с избытком. И надавил на газ.