Выбрать главу

Потому окружения и плена боялись. Даже умереть в бою на глазах у товарищей было не так страшно. В архивы напишут, домой похоронку пришлют, пенсию какую-никакую за отца-героя семья получать будет.

Я нутром почувствовал, как комбриг, услышав слова старшины, сначала заколебался.

Приказ был – держаться. Пока кольцо не замкнулось намертво, еще есть шанс пробиться, найдя слабое место в немецких порядках. Вот и раздумывал комбриг: что делать? Прорываться к своим? Или, выполняя приказ, оказаться в окружении и, что еще хуже, в плену?

В окружение в первые месяцы войны попадали целые дивизии, корпуса – даже армии. Причем и в окружении они

не переставали сопротивляться, стреляли до последнего патрона, оттягивая на себя немецкие силы и этим затрудняя им продвижение к Москве.

Услышав шум и разговор, подошел политрук. Узнав, что, вполне вероятно, мы в окружении, он слегка побледнел и начал суетливо оправлять на себе портупею. А ведь я его в бою не видел. Что, многотиражку выпускал?

– Надо пробиваться к своим, – безапелляционно заявил он.

– У меня приказ – держать оборону здесь, – твердо возразил комбриг.

– Так связи со штабом третий день нет, возможно, ситуация изменилась, а посыльный нас найти не может или убит, – пытался убедить его политрук.

– Может, и так, только я, пока не получил донесений, должен исполнять последний приказ.

Похоже, у них нашла коса на камень.

Я попятился и отошел. Известное дело – паны дерутся, а у холопов чубы трещат. В армии надо помнить, что кривая вокруг начальства короче прямой.

Экипаж уже поджидал меня у танка.

– Ну, какие новости?

– Похоже, парни, мы попали в окружение. Старшину в тылу немецкие танки обстреляли.

Парни помрачнели. Каждый сразу понял, чем это грозит каждому.

– Надо прорываться к своим, – теми же словами, что и политрук, заявил Алексей.

– Тебя не спросили, – оборвал Петр. – Как комбриг решит, так и будет.

Комбриг, судя по злому виду политрука, который быстрым шагом прошел мимо нас, видимо, решил остаться и выполнить приказ до конца.

– Петр, Алексей! Кухни с завтраком, я думаю, не будет, потому – открывайте сухой паек.

– А не влетит? – спросил осторожный Алексей.

Петр сбегал к танку и принес бумажный пакет. Большая банка тушенки, ржаные сухари, пачка горохового концентрата. С горохом решили не возиться: это ж надо костер разводить, варить его – ждать долго. Открыли банку тушенки, с сухарями ее и поели, запив водой. Мне почему-то подумалось, что это – первая и последняя наша еда на сегодняшний день.

– Что-то германцы тихо себя ведут сегодня, – облизывая ложку, сказал Петр.

– Не сглазь, – ответил Алексей, допивая из банки жижу.

Полдня немцы не предпринимали атак, не стреляли, и мы

занимались танком – чистили пушку, Алексей набивал круглые пулеметные диски патронами.

Немцы ударили одновременно со всех сторон: спереди послышалась частая автоматная стрельба, далеко сзади – выстрелы из пушек. Похоже, противник решил затянуть горлышко на котле.

Мы без команды забрались в танк и выдвинулись из леса на опушку.

Немцы тремя цепями шли по полю и густо, от живота, поливали автоматным огнем пространство перед собой. Наши немногочисленные пехотинцы головы поднять не могли из-за сплошного огня.

– Давай-ка, Леша, фугасные – три подряд.

Я выбрал место в цепи, где немцев было побольше, послал туда снаряд и беглым огнем – еще два, сместив прицел. Ага, не понравилось, залегли! И только они снова сделали попытку подняться, как мы ударили из обоих танковых пулеметов. Немцы снова залегли. Но что-то «максим» на пехотной позиции молчит и где танк комбрига? За шумом собственного двигателя немудрено прослушать шум чужого мотора.

Я приник к смотровой щели. Нет, танка комбрига не видно. Наверное, отправился к нам в тыл – узнать, что за стрельба.

Немцы разом поднялись и бегом стали возвращаться на свои позиции. Ох, не к добру это – сейчас вызовут по рации самолеты. Чего-чего, а поддержка у них мощная. Как заминка при наступлении немецкой пехоты – или танки на подмогу идут, или самолеты очаг сопротивления гасят, или пушки все сровняют с землей.