— Я мигом, — согласился Ориф-глашатай, сел на своего вислоухого ослика и поехал по улицам, громко выкрикивая: — Слушайте все, слушайте, слушайте! Кузнецы и чеканщики, купцы и чайханщики! Как солнце зайдёт, пусть каждый идёт в дом Шомамата нарекать именем и славить новорождённого. Не успел он появиться на свет — растёт не по дням, а по часам… Слушать всем, всем, всем! Мясникам, и лабазникам, и ребятам-проказникам…
Тут он увидел лоточника, окружённого толпой босоногих ребят, с завистью глядевших на сладости.
— Подходи-поспеши, не жалей свои гроши! Кто попробует — ещё потребует, кто не пожелает — тот пожалеет. Половина — сахар, половина — мёд…
— Эй, лоточник, угости черноглазых! — крикнул глашатай, бросив торговцу несколько монет. — За здоровье нашего джигита!
Ребята взвизгнули от радости, а лоточник принялся оделять всех лакомствами, повторяя по привычке:
— Кто попробует… Подходи-поспеши…
И вот задолго до вечера запылал очаг во дворе у Шомамата. Мясники принесли баранину, над огнём зашипело сало; женщины принесли рис и лук, морковь и соль, и, когда стали собираться гости, посреди двора в огромном котле уже доспевал жирный душистый плов.
Вскоре родственники, соседи, знакомые заполнили двор Шомамата.
Пришли и случайные гости, а про босоногих мальчишек и говорить нечего — они сновали повсюду.
За гостями ухаживали куклы: одни разносили чай, другие подавали гостям поднос с лепёшками и сладостями. Стоял весёлый шум и смех. Двор кукольника гудел от радостных голосов. Все были счастливы, но счастливее всех в тот вечер был сам Шомамат-ата. С улыбкой и глубоким поклоном встречал он гостей, а гости пожимали ему руки, поздравляли с сыном-батыром и преподносили подарки: кто сладости в узелке, кто фрукты, а кто и несколько монет.
— Это вам… — вежливо говорили гости. — Хоть и невелик наш подарок, но он от всей души, примите его, Шомамат-ата, как самый большой.
Гости ели и пили. Всем было весело, но настоящее веселье ещё не начиналось, потому что настоящее веселье начинается тогда, когда приходят на пир острословы.
И в тот вечер пришли два острослова: Рузы́, которого за трусливость прозвали Заяц, и Кузы́, за жадность прозванный Жадина. Вот они вышли на середину двора, Рузы указал пальцем на Кузы и залился смехом.
— Почтенный Кузы, — сказал Рузы, насмеявшись вдоволь, — говорят, что ваш школьный учитель подарил вам зурну и сказал при этом: «Когда соберёшься играть на ней, сперва подай нищим милостыню». С тех пор сорок лет прошло, но что-то никто не слышал, как вы играете…
Все засмеялись, но Кузы ничуть не смутился.
— Дорогие гости, — сказал он, даже не улыбнувшись, — пошли мы однажды с почтенным Рузы на охоту. Вдруг я вижу следы тигра на песке. «Слушайте, Рузы, — говорю я, — видите, тигр пошёл прямо на север…» — «Да, да, вижу. А как пробраться на юг?» — спрашивает мой храбрый друг.
Гости опять засмеялись, а когда умолк смех, Рузы сказал:
— Прихожу я как-то в гости к почтенному Кузы. А встретил меня не хозяин, а огромный зубастый пёс. Я еле ноги унёс, а при встрече с Кузы спрашиваю: «Почему вы ночью собаку на привязи держите, а днём с цепи спускаете?» А он мне в ответ: «Вор-то раз в десять лет зайдёт, а гости ходят каждый день»…
— А вы, дружище, любите ходить по гостям, — не сдаётся Кузы. — И посидеть в гостях любите как следует. Помните, с женой возвращались поздно ночью? Шли как положено, впереди жены с фонарём, да, на грех, увидели чью-то тень на дороге… Что вы тогда жене сказали?
Рузы молчит, не знает, как ответить. Тогда Кузы говорит гостям:
— Он забыл, а я помню. «Ой, солнышко моё, — сказал он, — на-ка фонарь, пойди вперёд, посвети, а то я дорогу не вижу»…
Так они до утра могли бы смешить народ, но к дому Шомамата уже спешили музыканты, и скоро все его гости услыхали знакомое: ваха-ваха-ваху-у! Это труба трубача Бекназара гремела на всю Факир-махаллю, а барабан вторил ей: така-така-така-тум!
Качал-батыр
Маленького джигита торжественно подали на руки Шомамату. Сперва он лежал смирно и улыбался старику, но как только взглянул в окно, увидел ребят во дворе, стал вырываться, спрыгнул с его рук и угодил прямо на колени Рузы-Зайца.
Рузы принялся укачивать мальчика, но тот и не думал засыпать. Да и как тут заснёшь, когда тебе выбирают имя…
Один кричит:
— Назовём его «Друг божий»!
Другой перебивает: