– А я думал, – устало выдохнул Стис. – Подсознательно. Я знаю, что этого нельзя делать, а мысль: «На Землю, на Землю» – все равно возникает.
– Это плохо. Так нельзя, – сказал Ройд. – Тебе лучше это сделать сразу.
– Но ведь есть еще и вы. Без вас я не вернусь. Но один здесь я бы не остался ни за что.
– О чем ты говоришь?! – улыбнулся Бимон. – Последний шанс всегда у нас в кармане. Поговорим лучше о том, что здесь было. – Он сел в свое кресло и закинул ногу на ногу. Столько независимости и вызова было в его позе, что Ройд улыбнулся, а Стис сказал:
– Сейчас оно, кажется, отступило.
Оно, конечно, отступило, потому что все сейчас чувствовали себя свободнее.
– Так что же у нас есть? – спросил Бимон.
– Давайте соберемся с мыслями, – предложил Стис.
– Согласен. Хотя их не очень и много, – сказал Ройд. – Во-первых, это не является ни одним из известных полей материи. А предполагать, что существуют еще и неизвестные, я бы не осмелился.
– Но ведь не приснилось же это все нам? – слегка раздраженно сказал Бимон. – Ведь все это было!
– В том-то и дело, что было, – ответил Ройд. – Когда ты идешь по траве, изменения физических полей настолько незначительны, что не регистрируются аппаратурой и не учитываются ни в одной из теорий. Когда ты стреляешь из бластера, аппаратура регистрирует всплеск. Когда корабль проходит трехмерное пространство, не надо никакой аппаратуры. Это заметно и без нее. Но как оно может возникать и исчезать, не нарушив структуры пространства?
– Выстрел из кустов прошел сквозь силовой экран, – сказал Стис. – Этого не могло быть, потому что это был обыкновенный выстрел. А выстрел из бластера не может пробить силовой экран.
Бимон осторожно потрогал правую щеку.
– Она обожжена. Это видно, – сказал Ройд. – Нематериальный выстрел не может обжечь щеку. Но аппаратура ничего не зарегистрировала.
– А поле сознания? – спросил Бимон.
– Слишком много помех. Страх, охвативший нас, забил всю информацию, если она и была. Появись они, когда все спокойны, может быть, и удалось бы что-нибудь зарегистрировать.
– Можно попробовать, – предложил Бимон. – Будем ждать. Время у нас есть.
– Я думаю, все будет напрасно, – сказал Стис и кисло улыбнулся. – Сначала появляется страх, неосознанный, непонятный, а затем они.
– Похоже, что Стис прав, – кивнул головой Ройд.
– Они действуют на нас страхом, подготавливают нас к тому, что мы уже не можем сопротивляться, и лишь потом появляются.
– Но ведь мы еще сопротивляемся, – сказал Бимон.
– Мы отбили первую атаку, – глядя в глаза Бимону, проговорил Ройд, – но с потерями. Будет и вторая атака, и десятая.
– …и потом некому будет сопротивляться, – закончил Стис.
По спинам людей пробежал холодок.
– «Миссисипи, река моих предков!» – громко запел Бимон. Потом замолчал и тихо сказал: – Это была любимая песня Эго.
Стис удивленно посмотрел на него, а Ройд понимающе закивал головой.
Стало чуть легче.
– Хотите кофе? – спросил Стис.
– И бутерброд с кислым сыром, – вместо ответа сказал Ройд.
Стис твердыми шагами вышел из рубки, только рука его сразу не могла найти ручку двери.
– Что с ним? – спросил Бимон.
– Он не хочет поддаться страху.
Стис вернулся с подносом и поставил его на столик возле двери, чтобы никто не видел, как он расплескал кофе. Он дал каждому по бутерброду и по чашке кофе. Несколько секунд они молча пили кофе, потом Бимон сказал:
– Так что же у нас есть?
И еще несколько секунд прошло в молчании.
– Мы не знаем, что это такое, – сказал Ройд. – Но кое-что, характеризующее их, у нас есть.
– Например? – спросил Бимон.
– Перед тем, как им появиться, нас охватывает страх. Все начинается со страха.
– Это доказано неопровержимо, – подтвердил Стис.
– Второе. Они могут принимать любой облик. От зверя до человека. Вольно или невольно мы убили одного индивидуума, который умер очень похожим на человека.
– И исчез, – вставил Бимон.
– Что ты хочешь сказать?
– Он не умер. Он тоже катапультировался, когда его жизнь была в опасности. Их там было человек пять-десять. И они тоже исчезли. Они могут мгновенно перемещаться в пространстве в обе стороны.
– Хорошо, – согласился Ройд. – Предположим, что это их третье свойство.
– То, что они могут принимать вид людей, еще не говорит, что это их естественный вид, – сказал Стис. – Это делают специально для нас. Они знают, что мы не можем стрелять в людей.