— Не знаю. Я слышала, как Эзра говорил Юмму, что Стаковский хочет показать, что такое качели.
— Качели? — переспросил Свен.
— Что за качели? — спросил Эрли.
— Не знаю, — Эва пожала плечами. — Эзра и Юмм сидели в помещении главного пульта управления, в штабе. Оттуда ведь связь со всеми базами. Там и математическая машина. Они послали меня за кофе. За обыкновенным кофе. Я спустилась вниз. Кофе стоял в термосах в баре. Я взяла один и поднялась наверх. Все это заняло у меня не более двух минут, так мне показалось. Я зашла в помещение главного пульта. Эзры и Юмма там не было… Их не было. Там, где они сидели, я увидела два скелета и лохмотья истлевшей одежды… — Эва закрыла лицо руками и покачала головой. — Это что-то страшное.
Свен присел на краешек дива- на и осторожно отвел руки девушки от заплаканного лица.
— Что было дальше?
— Я испугалась. Я не могла объяснить себе, что здесь произошло. И это было самое плохое. Я вызвала все базы сразу. Никто не ответил. Вся радиоаппаратура была выведена из строя. Я выбежала из купола, захлопнула дверь. Может быть, связь возможна из сектора внешней связи, думала я с надеждой. Она ведь дублирует связь пульта. Никто не отвечал и там. И тут я представила, что осталась одна на целой планете, не зная, что произошло со всеми, что произойдет со мной сейчас, в следующее мгновение, через минуту.
Я осталась одна. Это было ужасно. Я заставила себя зайти в помещение главного пульта. Нужно было привести в порядок материалы. Должны же вы были прилететь на Отшельник. Я обязана была облегчить вам задачу. Хоть чем-то помочь. Но память вычислительной машины очищена от информации. Словно ее кто-то стер. Ленты регистрирующих приборов исчезли. Там все заржавело, потрескалось, разрушилось. Не осталось ни одного документа, по которому можно было бы судить, что делалось на базах в эти два часа до катастрофы. Там вы не найдете ничего.
Эва замолчала.
— Продолжай, Эва. Нас теперь пятеро, — сказал Свен.
— И тогда у меня начались галлюцинации. Я думала, что схожу с ума. И от этого стало еще хуже, еще страшнее. Иногда я видела Эзру и Юмма. Они ходят по Центральной. Они всегда спорят. Но ведь их нет. Не должно быть. Ведь они же умерли. И все равно они ходят. Это сумасшествие? Человек не может столько вынести. Какое сегодня число?
— Двадцать третье.
— Значит, сумасшествие длилось двенадцать дней. Я похожа на сумасшедшую?
— Ты здорова, Эва, — сказал Николай. — Но ты очень устала.
— Я боюсь.
— Теперь ничего не бойся, Эва, — Свен положил руку на ее
плечо. — Ты не упустила ничего существенного?
— Нет… Я устала. Я устала от всего этого.
— Эва, ты сейчас уснешь. Тебе надо отдохнуть.
— Вы меня не оставите одну? Правда ведь?
— Эва, ты будешь здесь одна. Мы не можем терять время. Ты должна понять нас.
— Хорошо, я усну. Но не более двух часов. Этого будет вполне достаточно.
— Спи, Эва.
Четверо вышли из комнаты. Девушка проводила их взглядом, полным надежды. Теперь их пятеро.
6
Эрли вышел на крыльцо деревянного коттеджа и огляделся. Вокруг было так красиво! Разбросанные в беспорядке домики посреди могучего тенистого парка. Белая громадина Центральной, словно плывущая на фоне бездонного голубого неба. Мягкая зеленая трава и дикие цветы, совсем как на Земле. Странные, кружащие голову запахи, на которые он раньше не обратил внимания, потому что все здесь было необычно. Все ново. Все незнакомо.
Он оглянулся, отогнал от себя красоту, и тогда остались только Отшельник и его ужасная сельва. Двести десять человек, имевших самые совершенные средства передвижения, связи и защиты, не вернулись на Центральную базу.
И снова, как и тогда, когда он нес Эву, ему стало плохо. Если бы у него было время разобраться в этом чувстве, он бы понял, что это страх. Страх, что он больше никогда не увидит Лэй. Самый сильный страх, когда человек даже не сознает, что он боится.
— Что будем делать дальше? — спросил Свен Томсон. — Ведь так нельзя, — и он показал рукой на других. — Надо что-то делать.
Генри Вирт лежал на траве лицом вниз и, кажется, плакал. Николай Трайков нервно покусывал губы.
— Прошел уже почти час, — сказал Эрли. — А мы по-прежнему ничего не знаем. Надо выработать план действий. Ведь не могли же они все сразу…
— Почему вы не пустили меня к Озе?! — крикнул Генри. — Почему?! — И он застучал кулаком по траве. Свен подскочил к нему, рывком поднял с земли и сильно встряхнул.
— Генри! Приди в себя! Не распускайся!
— Прости, Генри, — сказал Эрли. — Ты полетишь к Озе. Наверное, мы сейчас так и решим. Сейчас мы пойдем в Центральную и там все решим…
Слова Эрли заставили Вирта успокоиться, и они все четверо почти бегом двинулись к Центральной.
— О каких качелях все-таки говорил Стаковский? — спросил Эрли Свена. — Символ чего эти качели?
— Ничего не приходит в голову, — ответил Свен. — Качели — это значит что-то качается.
— Раньше никогда об этом не было разговоров?
— Ничего подобного мне не приходилось слышать.
Они остановились в главном пульте связи.
— Как можно изобразить качели? — вдруг спросил Николай.
Остальные удивленно и непонимающе посмотрели на него.
— Ну как наиболее просто схематично можно изобразить качели?
Эрли нарисовал на бумаге прямую линию через весь лист, а посредине под небольшим углом пересек ее коротким отрезком прямой.
— Примерно так нарисовал бы и я, — сказал Свен. — Но к чему вопрос? Ты где-нибудь видел такое?
— Это не мудрено увидеть везде, — сказал Эрли.
— Видел. Совсем недавно видел, и не один раз. Может быть, неделю назад, может быть, больше. Только где и почему?… Не могу вспомнить. Но я постараюсь.
— Сразу не можешь? — спросил Свен.
— Нет.
— Постарайся вспомнить. Неизвестно, что сейчас нам может помочь, — сказал Свен. — Может быть, именно это. А пока давайте выработаем план действий. Мы не можем все время находиться вместе. Поэтому нам будет нужна связь друг с другом. Нам нужен какой-то центр, куда бы стекалась вся информация, которую мы будем собирать. Один из нас должен постоянно находиться здесь, в Центральной. Лучше всего у главного пульта связи. Это будет удобно еще и в том случае, если кто-нибудь из них вдруг заговорит… Кто останется? Генри, конечно, не захочет этого…
— Нет.
— Тогда кто? Я вынужден лететь с Генри, хотя мог бы и один.
— Нет, — повторил Генри.
— Эрли мало что знает здесь…
— Эва, — сказал Николай. — Пока она спит, здесь буду находиться я. А когда она проснется… Мне, наверное, найдется работа более подходящая…
— Хорошо, — Свен встал и начал расхаживать по комнате. — Каждый должен взять радиостанцию внутренней и внешней связи и никогда не расставаться с ней. Каждый обязан иметь всегда с собой хотя бы легкий бластер, потому что мы не знаем, что здесь произошло. Генри и я вылетим на винтолете к базе Озы. Нам на это хватит четырех часов.
— Маяк там не работает, — сказал Генри. — Я прослушивал эфир.
— Раньше бы хватило четырех часов. А без маяка… Я не знаю, смогу ли быстро найти ее по карте.
— Я бывал там, — сказал Генри. — Мы найдем их быстро.
— Тогда вылетаем немедленно. Эрли, попробуй взломать дверь штаба.
— Эва же говорила, что у нее есть ключ, — сказал Николай.
— Действительно. Как я забыл. Тем лучше. Ну что ж, пошли. Что мы будем делать через несколько часов, я не знаю.
— Не будем загадывать, — сказал Николай, и они вышли в коридор.
Свен сказал:
— Если это вернулись те, кто был здесь до нас… Если они настроены к нам враждебно, нам ничего не останется, как взлететь на «Фиалке». Я бы так и сделал, если бы мы были здесь одни.
Минут пять им понадобилось, чтобы разыскать карманные радиостанции и бластеры. Свен и Генри побежали к стоянке винтолетов.
Николай включил все приемники в пульте связи, Эрли помчался в коттедж Эвы.
7
Эрли решил не будить Эву. Несколько часов они обойдутся и без нее. Пусть лучше как следует отдохнет. Он выдвинул несколько ящичков из ее бюро, но ключей там не оказалось. Ключ оказался на груди у девушки на цепочке вместе с маленьким медальоном. Стараясь не разбудить девушку, он расстегнул цепочку и тихонько потянул за нее. Девушка слегка пошевелилась и сжала ему руку, но не проснулась. Наконец ключ оказался у него, и он не стал тратить времени, чтобы снова застегнуть цепочку. Потихоньку вышел из комнаты и снова бросился бежать.